Йонас, вытирая дождь с очков, натыкается на Лину у входа в кафе *Kiezkapelle*. «Опять забыл зонт?» — она протягивает ему смятый пакет из-под бананов, смеётся. Он замечает, что у неё на кроссовке отклеилась подошва — тапком шлёпает по мокрому асфальту. Вечером в съёмной квартире на Везерштрассе он разогревает залежалый карривурст, пока сосед сверлит стену. На столе валяется открытка от матери из Дрездена: «Приезжай, у Мартина опять колики». Не отвечает третий день. Томас, коллега Йонаса из
Майк, долговязый парень в потёртой косухе, и Чак, коренастый, с татуировкой «1989» на шее, крадут красно-белый «Нива» у соседа из берлинской хрущёвки. В салоне — сиденья с дырками, пахнет бензином и старыми сигаретами. «Чё, дальше едем или струсил?» — бросает Чак, закуривая. Майк молча крутит руль, выворачивая на пустынную улицу. Дорога на юг: автобаны, заправки с сосисками *currywurst*, кассеты с «Rammstein» в магнитофоне. Чак пытается продать украденные колонки в придорожном баре под
В Берлине, в подвале муниципальной библиотеки заваленной коробками с архивными папками, Лена Штраусс натыкается на пачку писем 1943 года. Чернила выцвели, конверты пахнут плесенью — адресат, Эрих Беккер, числится в списках пропавших под Сталинградом. За кофе с берлинским брецелем она спорит с коллегой Маркусом: «Ты точно не путал фонды? Здесь упоминают какую-то Анну из Шарлоттенбурга — иди проверь старые регистры». Пока трамвай № 68 грохочет за окном, Лена склеивает порванную страницу пинцетом
Знаешь, иногда кино способно так перевернуть представления о вещах, что потом неделю ходишь под впечатлением. Вот смотрю я как-то эту чернушную комедию – даже не ожидал, что про юность Гитлера можно снять что-то одновременно смешное и леденящее. Представь: никому не известный Адольф приезжает в Вену, юный, амбициозный, с этой его вечной неуверенностью в себе. И тут – бац! – знакомится с пожилым евреем Шломо. Ирония судьбы, да? Они же вроде как находят общий язык: старик учит его жизни, дает