Лиор, 32 года, санитар в тель-авивском морге, обнаружил в кармане безымянного трупа смятую записку с датой своей смерти — ровно через неделю. На обороте — адрес кафе «Эшель» на улице Алленби. В холодильнике морга пахло формалином, а за окном гудели грузовики с арбузами. «Странный способ назначить свидание», — проворчал он, пряча записку в кошелек рядом с чеком за бензин. Дома, заливая лапшу быстрого приготовления кипятком, он набрал номер Мири, студентки-медика, с которой разгружал тела на
Лиор, 17 лет, моет полы в кофейне «Эльгабир» на улице Нахлат-Биньямин. Замечает под старым диваном конверт с ивритскими буквами — внутри фотография женщины в платье 70-х и ключ. «Ты опять в грязи копаешься?» — кричит бармен Йонатан, кидая ему тряпку. Лиор прячет находку в рюкзак, позже сравнивает почерк на конверте с надписями в заброшенной синагоге возле рынка Кармель. Там находит выцветшую газету 1973 года: статья про исчезновение студентки Мирьям. Тамар, соседка Лиора по лестничной клетке,
Представь, каково это — потерять брата в десять лет. Адам до сих пор помнит тот день, будто вчера: глухой гул машин, крики, а потом тишина, которая навсегда забрала с собой часть его мира. Год прошел, а боль — как заноза, которая ноет, даже когда её не трогаешь. Дома всё те же занавески, те же фото на стене, мамин взгляд, уплывающий куда-то в пустоту. И он, маленький, будто застрявший в этом тягучем, сером комке воспоминаний. Одиночество — странная штука. Кажется, ты окружен людьми, но внутри —