Цзя-Вэй, пятнадцатилетний парень с облупившейся краской на велосипеде, каждый день таскает пластиковые вёдра к пересохшему колодцу на окраине деревни. Его дед, Чен-Фа, сидя на корточках у глиняного горшка с увядающим базиликом, бормочет: «Боги спят — земля трескается. Раньше дым от благовоний до неба долетал, а теперь даже петухи не кричат». В кладовке за алтарём Цзя-Вэй находит потрёпанную тетрадь с детскими рисунками божеств — там между страниц засунута карта с отметкой ущелья Лунный Зуб,
Ли Чэн, седой генерал с шрамом через левый глаз, наткнулся на глиняный горшок с трещиной в лавке шелкового торговца в столице Янь. Внутри — свернутый пергамент с картой укреплений и пометкой «Чжао». Торговец, поправляя шапку с нефритовой пуговицей, прошипел: *«Не твоя война, старик. Убирайся, пока цел»*. Ли Чэн, притворившись пьяным, выскользнул в переулок, где глина под ногами смешалась с конским навозом. Он нашёл принцессу Сяолинь не в дворцовых садах, а в рыбацкой хижине у реки Хуай — она
Знаешь, иногда попадаются фильмы, которые цепляют не спецэффектами, а тем, как в них дышат персонажи. Вот смотрю я на этих девушек — каждая со своим грузом, со своими демонами, а они всё равно идут вперёд, будто сквозь бетонную стену. Помню, как в одной сцене героиня просто молча смотрела в окно, а у меня комок в горле встал. Такое ощущение, будто режиссёр забрался ко мне в голову, вытащил все мои страхи про одиночество и показал их на экране. Там ведь всё не про погони или взрывы — нет, тут
Ого, недавно наткнулся на один мюзикл — вы бы видели, это ж взрыв мозга! Такой калейдоскоп красок, будто фейерверк в честь Нового года устроили прямо в кадре. Музыка... Боже, эти мелодии засели в голове на неделю — в метро напеваю, за чаем притопываю. А танцы? Да там движения такие, что мои коленки хрустят от зависти! Честно, я обычно мюзиклы стороной обхожу — ну знаете, эти пафосные выходы на сцену с бликами софитов. Но тут всё иначе: сюжет вроде простенький, а цепляет как крючок за душу. То