Матьё — верный муж и преданный друг, известный своей способностью хранить секреты и находить выход из самых сложных ситуаций. Его жизнь идет своим чередом, пока однажды он не оказывается втянутым в конфликт, связанный с новой любовницей его лучшего друга. Стремясь помочь другу уладить отношения, Матьё неожиданно сам влюбляется в эту девушку. Все становится еще сложнее, когда девушку находят мертвой. Это событие потрясает всех, и Матьё вместе со своим другом оказываются в центре водоворота
Майя Вандерсен втискивает в рот остаток круассана с вишнёвым джемом, пока листает отчёт о DDOS-атаке на сервера мэрии. Ее наушники свисают на шее — из них доносится хриплый голос хакера, записанный при взломе чата в даркнете: *"Ищите в районе Схарбека, там ваши битые фонари"*. Том Делатр, развалившись на стуле с потёртой обивкой, тыкает в монитор ручкой: "В лог-файлах опять пусто. Эти уроды чистят следы лучше уборщицы в парламенте". На столе между ними — три пустые банки
Лина, пятнадцать лет, втискивается в переполненный вагон метро, пряча под курткой украденный из супермаркета тюбик краски. Ее друг Карим, в рваных кедах и с синяком под глазом, ждет у гаража за школой Пьера де Кубертена. "Эй, ты вообще думала, что будет, если тебя спалят?" — он нервно поправляет кепку, пока Лина рисует граффити с лицом ее отца-алкоголика. Вечером они болтают в кафе "Ла Шат Нуар", где официантка Селин подбрасывает им бесплатные круассаны — у нее самой сын
Люка, худой парень в потёртой кожаной куртке, каждое утро покупал багет у пекарни на углу улицы Мобер. Его сестра Эмили, студентка Сорбонны, находила в карманах его джинсов обрывки записок с цифрами — «17-34-9», «22-5-14». Однажды вечером в баре *Le Trésor* Антуан, владелец подпольного клуба под мостом Мари, толкнул Люка стаканом виски: «Если проиграешь в пятницу, твой долг станет вдвое больше». На следующий день Эмили, роясь в старом ноутбуке брата, нашла папку «Кодекс» с видео: слепой мужчина
Знаешь, жизнь иногда такие виражи выкидывает, что диву даёшься. Вот смотри: алжирка Зора, седая как лунь, уже и не надеется, а всё равно рвётся к тюремным воротам. Ей бы только лицо того подлеца увидеть, который её мальчика за решёткой сгубил. Сердце-то материнское не уговоришь — оно как наждак, всё трёт да трёт эту боль. А в соседнем районе пятнадцатилетняя Лорка — ну вылитая горлица весенняя — втрескалась по уши в какого-то шпанёныша с криминальным шармом. Носит по тюрьмам письма с