Ли Цзяин, младший архитектор в пекинской фирме «Хуафэн», каждое утро толкалась в переполненном автобусе №302, пока не выходила у станции Гоумао. В её коричневой сумке всегда лежали чертежи, пачка жвачки «Двойная мята» и контейнер с холодной лапшой, которую она забывала разогреть. «Снова опоздала на планерку? — хрипел начальник Лю, разглядывая её эскизы. — Этот проект для района Шицзиншань должен быть сдан через неделю, а у тебя даже лифты не расставлены». Цзяин молча переделывала макет в углу
Ли Бай, худощавый юноша с потёртой кистью за ухом, каждый вечер выменивал у уличного торговца свитки на вяленую рыбу. На мосту через мутную речку Цзянхэ он столкнулся с Су Ши — старым учителем, чьи пальцы пахли тушью и имбирём. «Твой четверостишия ломаются, как ветки после дождя, — хрипел Су Ши, разворачивая сырой лист рисовой бумаги. — Где сердцебиение?» На задворках чайной «Алый феникс» Ли Бай подслушал, как чиновник Чжэн Ци требовал у хозяина увеличить налог на чайные листья: «Или твоя дочь
О, этот фильм! Помню, как впервые его посмотрел — до сих пор мурашки. Ты будто проваливаешься в чей-то странный сон, где реальность и фантазия переплетаются так тесно, что дыхание сбивается. Кадры... они такие насыщенные, будто художник мазнул кистью прямо по экрану. А эти переходы между сценами — то резкие, как удар колокола, то плавные, словно шелк струится. Честно, иногда ловил себя на мысли: "Я вообще ещё бодрствую или уже сплю?" Музыка! Вот что врезалось в память. То скрипки