Нил Гуха

Авинаш, 17 лет, торчит на крыше своей хрущёвки в Чандигархе, пока мать внизу ругается с соседкой из-за протечки канализации. «Денег нет даже на сантехника, а ты в облаках витаешь!» — кричит она, хлопая дверью. Он крадёт у уличного торговца пачку *Parle-G*, прячась за грузовиком с надписью «Осторожно, стекло!», пока тот отворачивается, поправляя громоздкий тюк с тканью. По вечерам Авинаш рисует граффити на заброшенном заводе — синий слон с треснувшим бивнем, символ района, который скоро снесут
Раджеш, слесарь с обожжёнными кислотой пальцами, каждое утро заворачивал лепёшки в газету с заголовками о выбросах. Его район в пригороде Мумбаи утопал в серой дымке от соседней фабрики по переплавке батареек. Начальник Гупта, в костюме цвета хаки, тыкал в него сигарой: «До пятницы очистишь старые цистерны за стеной — бригаде премия. Нет — ваши контракты в мусоре». Дома жена Сара, стирая школьную форму сына в тазу с жёлтой водой, шипела: «Опять легкие у Ани горят. Скажешь им, что мы не крысы?»