Алексия, 19 лет, в синей зимней куртке H&M, ждет автобус на остановке у Ратуши Осло. В кармане – чек из супермаркета Rema 1000 за хлеб и козий сыр. Мать, Памела, стучит пальцами по клавиатуре MacBook в их квартире на Фрогнере: «Ты взяла паспорт?» – «Да, мам, уже в сумке», – Алексия переключает трек в Spotify, поправляет наушники Sony. Через три дня ее фото с подписью «Пропала» висит в телеграм-каналах израильских СМИ – автобус в Тель-Авиве свернул не к молодежному хостелу на улице Алленби,
Знаешь, иногда кажется, что прошлое — как старые ноты в футляре виолончели: пожелтевшие, хрупкие, но стоит прикоснуться смычком — и они оживают вибрацией в груди. Вот так и Клара Планк, эта хрупкая женщина с глазами, будто выцветшими от слишком многих зим, вернулась в Польшу спустя тридцать лет. Родные улицы Кракова теперь пахнут иначе — пеплом и сыростью разрушенных стен, а не яблоками из детской лавки отца. А ещё здесь звучит её виолончель. Той же дрожью, что в 39-м, когда они с Артуром