Никколо Амманити

Анна копошится в подвале дома, пока её отец Донато чинит генератор. В горной деревне под Палермо трещины на стенах покрыты плесенью, а пластиковые бутылки с дождевой водой выстроились вдоль лестницы. «Птицы сегодня молчат», — бормочет девочка, протирая пыль с фотографии матери. Отец резко хватает её за локоть, услышав скрип половицы наверху: «Ты не выходила? Сказал же — воздух заражен». За окном цикады трещат так громко, что Анна не слышит, как из соседнего дома пропадает старая Лина с кошкой в
Лючия, 17 лет, копошится в архиве старой венецианской церкви Сан-Джорджо-Маджоре. Ее кроссовки в пыли, пальцы заляпаны чернилами от рассыпавшейся метрики 1583 года. «Смотри, Марко, тут запись о монахине, которая исчезла после того, как статуя Мадонны заплакала кровью». Марко, в потертой кожаной куртке, щелкает жвачкой: «Значит, твоя бабка не бредила — реликвия действительно существует. Но где искать капсулу с её слезами?» Они крадутся в подсобку пекарни на Кампо-Санта-Маргерита, где под плиткой