Ноа Брессане

Рикардо, 27 лет, в рваной кепке *Palmeiras*, копался в ржавом ящике за закусочной *Beco da Sorte*. Нашел обгоревший блокнот с координатами — 23°33’S, 46°38’W. «*Que porra é essa?*» — пробормотал он, вытирая пальцы о штаны, запачканные маслом с жареной *pastel*. В тот же вечер его сестра Мария, студентка-физик, разобрала формулы в блокноте за кухонным столом, облепленным стикерами с уравнениями: «Тут расчеты гравитационных аномалий… Как будто кто-то пытался *создать* звезду». За окном их фавелы
Представляешь, 1925 год, северо-восток Бразилии — адская жара, земля трескается, как старый кувшин. Люди срываются с мест целыми семьями: бегут на юг, тащат на себе тряпье да крохи еды. А среди них — Габриэла. Сирота с детства, но в глазах — ни капли страха. Девчонка из глубинки, где все решала честь да совесть, а она сама — будто дикарка: смеется громко, ходит босиком и верит, что мир справедлив. Вот только реальность — не сказка. Прибивается она к бару «Везувий», где хозяин — Насиб, араб с
Вот, представляете, нашёл Эркулано Контанилья какую-то мутную денежную авантюру — ну, думал, может, сорвать куш? Ан нет! Его подельник, гад, все бабки народные прикарманил — и свалил в закат. А бедолагу Эркулано теперь весь городишко на вилы готов поднять! Пришлось ему, как загнанному зверю, в участок припертись — самому сдаться, пока толпа не разорвала. Страшно, наверное, было — одно имя «народный гнев» чего стоит... Прошло восемь лет — кто бы мог подумать? Собрал он манатки, бросил родной