В старом здании на Мойке с высокими окнами и скрипучими лестницами воспитанницы в синих форменных платьях зубрят французский. Софья Толстова, дочь обедневшего князя, прячет под матрасом томик Пушкина — гувернантка Марфа Степановна ловит ее за чтением: *«Опять за этими вольностями? Вам бы вышить покровец для иконостаса!»*. В соседнем классе Варя Шумская, купеческая дочь, краснеет, когда аристократки шепчутся о ее акценте. *«У нас в лавке счеты быстрее ваших генеалогий считают»*, — бросает она,
Август 1880-го выдался душным — но в тот вечер в стенах института никто не думал о занятиях. Лиза, наша тихоня с ангельским терпением, вдруг сорвалась с цепи! Собралась с духом и — бац! — побег с тем самым поручиком Орловым. Венчаться тайком, в Европу смыться… Ну романтика же, а? Жаль, конечно, дядюшку, подруг, даже начальницу — но кто устоит перед первой любовью? Сердце-то не камень. Только вот загвоздка открылась позже. После её бегства девчонки нашли записку: мол, венчаемся в церкви на
Представь себе рыжую девочку Тасю из какого-то провинциального городка — ну знаешь, этакий вечный двигатель с копной волос, как пламя. Пианино её одержимость: она в музыкалке зажигала, ноты таскала в потрёпанном портфеле и грезила Гнесинкой так, что аж сердце ёкало. Отчётный концерт ждала, как манну небесную — мол, вот он, шанс вырваться из этой серой обыденки. Мамаша, конечно, хлопотала вокруг, пироги пекла да платья гладила, даже не догадываясь, что судьба уже занесла топор над этой наивной
Знаешь, история эта — прямо как в кино, только жизнью пахнет. Лиза Круглова — бывший майор, а нынче «мамка» зоновская — уже седьмой год за решеткой. Раньше, в лихие 90-е, мутила банду из ментов же. Пять лет эти оборотни в погонах терроризировали Приморье, пока их не прикрыли. Лизе впаяли 12 лет, а ее дочу Полину — в детдом. Девочка мать-то толком и не помнит... Жесть, да? И вот, казалось бы, свет в конце тоннеля: начальник зоны хлопочет об УДО — Лиза-то «примерная». Ан нет — обморок, диагноз: