Миу, 17 лет, в потёртом платье с рюкзаком за плечами, стоит у ворот дома с облупившейся зелёной краской. Такаси, студент в мятом свитере, открывает калитку, жуя тост с мармеладом. «Ты из агентства? — бросает он, разглядывая её потрёпанные кроссовки. — Ладно, вансарду прибери сначала. Там коробки с мамиными книгами валяются». Дом — двухэтажный, с треснувшим окном на кухне и запахом старого татами. Миу спотыкается о ржавый велосипед во дворе, пока несёт ведро с тряпкой. «Не разбей вазу в
Знаешь, есть такой Фуруя — сын священника, но сам парень, походу, мозгами застрял в зомби-апокалипсисе. Ну серьёзно: весь его угол завален гнилыми фигурками, потрёпанными DVD с «Живыми мертвецами» и приставкой, где он целыми днями отстреливает ходячих. Мечтает, блин, о девчонке-зомби! Ну а что, логично же? Живые, видимо, не цепляют... И вот однажды — бац! — его кота сносит грузовик. Представляешь? Этот чудак вместо того, чтобы рыдать в подушку, лезет в дебри оккультизма. Типа, «воскрешу
Знаешь, как бывает: первая любовь — она как ураган, сносит всё на пути, а потом оставляет одни обломки. Вот Рицу лет десять назад на свою беду впервые втюрился по уши. И не в кого-нибудь — в парня! Ну, признался, конечно. А чем всё закончилось? Тишиной. Даже лицо того самого «принца» со временем стёрлось из памяти. После такого Рицу и зарекался сердце кому-то отдавать — мол, хватит с меня этой романтической жести. А сейчас? Бросил работу в папиной конторе, где редактором корпел. Все шептались,