Ограбление (1971)

Жан-Поль Руссо, бывший механик с обожжёнными пальцами от паяльника, договаривается с Марселем Леграном — щуплым картёжником в вечно мятом плаще — о взломе сейфа банка на улице Лафайет. В кафе на Монмартре, за столиком с липкой скатертью, они обсуждают детали: Руссо рисует схему вентиляции на салфетке, Легран поправляет запотевшие очки. *«Ты уверен, что кассирша не поднимет тревогу?»* — бормочет Марсель, разминая больное колено. *«Она будет думать о своём больном коте, а не о сейфе»,* — отвечает Жан-Поль, закуривая «Голуаз». Шум кофемашины заглушает их голоса. Через три дня, в 5:45 утра, Руссо пробирается через слуховое окно, пахнущее голубиным помётом, оставляя следы грязных ботинок на мраморном полу.

В Турине Эдуардо Рицци, толстый гаражист с татуировкой якоря на запястье, разбирает украденные франки в подсобке, пахнущей бензином и чесноком. Его дочь, Мария, учит стихи Бодлера за столом с крошащейся штукатуркой. *«Папа, почему у тебя дрожат руки?»* — спрашивает она, облизывая кончик карандаша. Легран тем временем прячет свою долю в чемодан с грязным бельём, но Руссо находит пачку с синими метками. *«Ты думал, я не проверю парижские метки?»* — бросает он, сжимая кулак. *«Деньги пахнут одинаково везде»,* — хрипит Марсель, вытирая пот со лба газетой. К вечеру в пепельнице Рицци догорает пачка лир, а Мария цитирует вполголоса: *«Твой взгляд, мрачный и прекрасный…»*