Если бы... (1987)

В деревне Шивапура, затерянной среди рисовых полей Карнатаки, 16-летний Авинаш помогает отцу чинить треснувший ткацкий станок. Отец, Раджешвар, хмуро бьет молотком по деревянной раме: «Опять нитки рвутся из-за твоих "новых узоров"». Авинаш втирает пальцами кокосовое масло в заедающий челнок — вчера он тайком вплел в традиционный *икат* геометрические линии, подсмотренные в школьном учебнике физики. За стеной мать, Лалита, перебирает бронзовые сосуды для пуджи, бормоча мантры против «дурного глаза». Вечером, пока родители спорят о рассоле для манго, парень находит в чердачном сундуке потрепанный дневник деда-революционера: «Если пряжа — это судьба, то ножницы должны быть в *наших* руках…»

С дневником и краденой керосиновой лампой Авинаш сбегает на рассвете через поля банановых пальм. В старом форте Голконды, где бродят нищие и продавцы *паана*, он встречает Сароджи — глухую старуху, торгующую амулетами из птичьих костей. «Твой дед искал *накшатра-сутру* — ткань, что меняет судьбу того, кто ее носит», — шепчет она, разворачивая платок с выцветшими созвездиями. Пока полицейские в мятых хаки обыскивают лавки в поисках школьника-беглеца, Авинаш и Сароджа пробираются в затопленный тоннель под мечетью Чарминар. В свете фонаря всплывают древние станки, опутанные корнями баньяна. «Не нить надо резать, — старуха протягивает ржавые ножницы с гравировкой в виде павлина, — а переплесть две основы».