Красный скорпион (1988)

Григорий Русаков, агент с ледяным взглядом и шрамом над бровью, получает от полковника Зекова приказ ликвидировать американского наёмника Келлера где-то в африканской глухомани. «Твои методы устарели, — бросает Зеков, разливая водку в прокуренной палатке. — Здесь нужны звери, а не герои». Русаков, не доев консервированную тушёнку, уезжает на раздолбанном джипе через выжженные солнцем деревни. Встреча с Келлером превращается в перестрелку у полуразрушенной буровой вышки: пули цокают по ржавым трубам, а местные дети в рваных футболках прячутся за обгоревшими бочками. «Ты думаешь, я предам своих?» — кричит Русаков, но позже находит в рюкзаке Келтера фотосовмещение — его самого в прицеле снайперской винтовки. Полковник Зеков уже отметил его в списке потерь.

Русаков сбрасывает форму, надевает грязный плащ и идёт к лагерю повстанцев, где Келлер чинит рацию, попивая тёплое пиво. «Здесь нет флагов, только песок и кровь, — хрипит американец, протягивая ему банку. — Выбирай: или мы сожжём их склады, или они нас». Ночью они минируют грузовики с оружием, используя старые мины времён Вьетнама, а утром наблюдают, как чёрный дым тянется к границе Намибии. В финале, когда Зеков пытается бежать на вертолёте, Русаков стреляет по топливному баку из гранатомёта, украденного у спящего часового. Взрыв окрашивает небо в медный оттенок, а Келлер, затягиваясь сигаретой, бросает: «Теперь ты как я — ничей».