Шаг (1988)

Такуя, инженер из токийского пригорода, каждое утро покупал банку горячего кофе из автомата перед станцией Сибуя. Его отправили в командировку на завод в Новосибирск, где местный механик Иван, в засаленной куртке с нашивкой «Уралмаш», учил его чинить сломанный конвейер. «Смотри, — Иван стучал кулаком по ржавому узлу, — тут шестерёнки клинит. По-вашему, точность, по-нашему — молотком раз». Такуя записывал показания термометра в блокнот с иероглифами, пока за окном валил снег, прилипая к решётчатым трубам теплоцентрали. На обеде японец достал бенто с маринованной сливой, а советские рабочие делились чёрным хлебом с салом. «У вас тут… холодно», — пробовал Такуя по-русски. Иван фыркнул: «Зато пельмени не тают».

Через месяц Иван принёс в общежитие бутылку «Столичной» и консервированные крабы с Дальнего Востока. «Мой брат на рыболовецком судне, — объяснял он, разливая водку в железные кружки. — Говорит, ваши траулеры у границы шныряют». Такуя молчал, вспоминая отца-рыбака с Хоккайдо. На следующей смене, когда датчики зашкалило из-за перепада напряжения, Иван вырубил рубильник голыми руками. «Дурак! — кричал Такуя, накладывая повязку с мазью из своего аптечного набора. — Можно было током убить!» Вечером они сидели в цеху: Иван закуривал «Беломор», японец склеивал треснувшую линейку отца — подарок 1945 года с выцветшим иероглифом «терпение». «Зачем хранишь?» — спросил Иван. «Чтобы помнить», — ответил Такуя, не поднимая глаз.