Цыганская луна (2024)

В заросшем кипарисами луизианском болоте пятнадцатилетняя Лайла копошится в сундуке с ржавыми замками, выискивая мамин лунный кулон. Её кузен Милош, пахнущий бензином и леденцами, чинит мотоцикл из обломков трактора — «Слушай, тут на маяке старик говорил про твою мамашу. Типа, она не просто сбежала, а оставила метки в старых частушках». Они пробираются через затопленные кладбища с покосившимися крестами, где местные цыгане прячут контрабандный сахар-сырец в жестяных банках из-под кофе. На заброшенной заправке «Глория» Лайла находит выжженную на стене надпись: «Ана была здесь. Ищи колодец с серебряной лягушкой». В это время за ними следит Виктор, застройщик в помятом костюме, который скупает земли под курорт — его пикап с глушителем, замотанным изолентой, постоянно мелькает за спинами героев.

Бабка Роза, у которой из карманов всегда торчат сушеные корни, собирает детей у костра: «Выламываете плиту в старом трейлере — найдёте карту. Но не трогайте голубые камни — они для мёртвых». В разговорах мелькает смесь цыганского и английского: когда Милош ругается на сломанный генератор, Лайла шипит — «Na keres, dikh mande!»*. Они обнаруживают под полуразрушенной церковью подземное озеро, где на глубине мерцает цепь из монет 1920-х годов. В финале эпизода Лайла, дрожащими руками, прикладывает кулон к трещине в скале — из динамиков внезапно доносится голос пропавшей матери: «Прости, дочка, я застряла в зеркале...»

*«Не делай этого, смотри на меня!» (цыг.)