Последняя исповедь (1 сезон)

В промёрзшем питерском дворе, где трамвайные рельсы терялись под грязным снегом, Саша втискивал окурки в переполненную пепельницу. Его соседка Лизавета, в потёртой кофте с пятном от чая на рукаве, принесла фотокарточку: «Вчера у блокадного подвала видела… будто мать, но она в 42-м пропала». На снимке — женщина в платке, лицо размыто. Саша, чиня паяльником сломанный радиоприёмник, бросил: «Призраков не бывает. Давай адрес — проверим». На следующее утро у Гостиного двора они нашли дверь с выщербленным номером «17», заваленную старыми газетами. Внутри пахло сыростью и керосином.

Лизавета рылась в ящиках комода с отваливающейся фурнитурой, вытащила письма на немецком. «Отец говорил, дед служил переводчиком…» — шептала она, пока Саша скреб перочинным ножом обои, открывая фреску: ангел с пустыми глазницами. В подвале нашли ящик с медальоном, где была та же женщина. «Она не твоя мать, — Саша щупал гравировку. — Это сестра милосердия, 1905 год. Смотри — на рукаве крест». Лизавета настаивала: «Она зовёт меня в Спас-на-Крови». Ночью у собора их ждал старик в заплатанной шинели: «Уходите. Те, кто ищет правду тут, кончают в Неве». Саша рассмеялся, но через час, спускаясь в дренажный тоннель, услышал за спиной шёпок валенок по мокрому камню.