Кривые линии Господа (2022)

В Мадриде Лейла, бывшая медсестра с татуировкой совы на запястье, находит в кармане умершего пациента записку с координатами кладбища Сан-Исидро. Там она выкапывает коробку с фотографиями детей и письмом на каталанском: *"Они называют это искуплением, но это ложь"*. Тем временем в Париже София, журналистка, пьет эспрессо в баре *Le Crapaud*, разбирая архив отца-священника. На обороте его проповеди 1987 года — детские имена, зачеркнутые красным. Лейла звонит ей после поиска в церковных записях: "Твой номер был в коробке. Знаешь, что делали в приюте *Святой Агаты* в 90-х?" София роняет ложку в чашку — на дне пятно от кофе напоминает крест.

В подвале больницы Сан-Хуан Лейла находит сейф с плёнками: на одной — священник Лукас Мендоса ведет девочку в синем платье к автофургону. София взламывает электронную почту епархии — письмо Лукаса архиепископу: *"Если Селина заговорит, нам понадобится план Б"*. Они едут в Тулузу, где Селина, теперь сорокалетняя официантка, разбивает тарелку при виде фото: "Он говорил, мы становимся ангелами, когда молчим". На обратном пути в поезде Париж–Барселона Лейла замечает того же мужчину в кепке с логотипом *"Rénovation Église"*. Его визитка выпадает из кармана — внутри только адрес монастыря Монсеррат и дата: завтра. София прячет плёнки в нише за плитой, стирая следы сажей с пальцев. "Здесь нет святых", — бормочет она, зажигая сигарету от газовой конфорки.