Тридцать девять (1 сезон)

Ми-джо вытирает спиртовым тампоном стойку в своей клинике на улице Апгуджон, когда звонит Чжу-вон. «Ин-джэ в больнице Святой Марии. Рак поджелудочной, четвертая стадия», — голос срывается, за окном гудят машины. В коридоре клиники остаются три пары балеток: розовые от Ин-джэ, потёртые кеды Чжу-вон, туфли Ми-джо с отслоившимся каблуком. Они сидят в кафешечке за углом, где хозяйка всегда подкладывает им лишние кимчхи-тхвигим. «Полгода, максимум», — Ин-джэ мнёт салфетку с логотипом кофейни, пачкает тушью рукав. «Но я хочу подать документы в приют Чхондам — там девочка, Ын-а, семь лет. У неё волосы вьются, как у меня в детстве». Чжу-вон выхватывает из сумки пачку сигарет Menthol, потом швыряет обратно — вспомнила, что Ин-джэ теперь нельзя дышать дымом.

Ми-джо пробивает через знакомого онколога доступ к экспериментальным препаратам, прячет пустые флаконы от сестры в ящик с одноразовыми перчатками. Чжу-вон срывает съёмки дорамы: «Мой агент орет, что контракт сорву, но пусть подаёт в суд — я в морге сижу, пока Ин-джэ капельницы меняют!». Они втихаря копят на счёт для Ын-а — Ми-джо откладывает с каждой процедуры лазерной эпиляции, Чжу-вон продаёт подаренный бывшим браслет Cartier. Когда Ин-джэ теряет сознание у метро Йонсан, её рвота попадает на новые кроссовки Ми-джо. «Прости», — шепчет она, а Чжу-вон вытирает полы пиджаком от Comme des Garçons. В палате пахнет дезинфекцией и вчерашними блинами: Ин-джэ учит Ын-а печь их на старой сковородке, которую притащила из дома. «Смотри, пузырьки должны лопнуть по краям», — её руки дрожат, но она не роняет шумовку.