Великое движение (2021)

Карлос копался в заброшенной шахте под Ла-Пасом, когда фонарь выхватил из темноты синеватые прожилки в породе. «Эстебан, глянь — эти камни как с Марса», — прохрипел он, сжимая кусок руды. На поверхности шахтер передал образцы сестре-геологу Лусии, которая, разбив минерал молотком, нашла внутри микрочип с логотипом катарской компании. Тем временем в Дохе Амир аль-Фарес, заказав мятный лимонада в баре небоскреба, скривился, услышав от менеджера Лейлы: «Поставки лития из Боливии задержались. Говорят, местные начали копать глубже». Амир выбросил соломинку в стакан: «Глубина — всегда риск. Убери следы контракта №442».

В парижском метро художница Софи, рисуя портрет старика с аккордеоном, услышала обрывки фразы: «…перевод через Женеву на счет VX-228». На следующий день ее эскиз с незнакомцем в костюме от «Brioni» попал в твиттер Эмили Кларк — лондонской журналистки, сидевшей в «Caffè Nero» с распечаткой транзакций. «Почему швейцарский банк платит за боливийский литий?» — бормотала она, набирая номер информатора. В Женеве банкир Марк Рено, обнаружив аномалию в отчете, снял очки и прошептал в трубку: «Счет VX-228 взломан. Нужно сжигать всё». За окном его офиса грузовик с надписью «Zurich Recycling» забирал папки из шредера.