Япония. Обратная сторона кимоно (1 сезон)

Анна копошилась в мастерской на втором этаже старого дома в Улан-Удэ. На столе — палитра акварелей для росписи шелка, рядом валялись обрывки кальки с иероглифами, которые она пыталась скопировать с размытой фотографии 1940-х. Дмитрий, сосед-антиквар, притащил ей продырявленный комод, найденный на чердаке заброшенной дачи под Владивостоком. «Тут внутри что-то шелестит, — ткнул он пальцем в треснувший ящик, — пахнет рыбой и ладаном. Мой дед с Курил привез, после дембеля». Анна вытащила смятый рулон ткани — под слоем плесени проступили очертания журавлей. «Это же цуругами, — прошептала она, счищая грязь ногтем, — так только в Канадзаве делали. Откуда у твоего деда...» Дмитрий пожал плечами: «Он про японцев никогда не говорил. Только водку пил да на балалайке бренчал».

Под подкладкой кимоно Анна нашла конверт с письмом на катакане — чернила выцвели, но под лупой угадывались цифры: *15.08.1945*. Переводчик в телефоне выдал обрывки: *"...прости, Сато-сан, они не дадут мне вернуться... Мицуко"*. В углу страницы — пятно, похожее на чай или кровь. Дмитрий, разбирая комод, выронил пожелтевшую фотокарточку: моряк в тельняшке обнимал девушку в юката у патефонного магазина в Маока. «Это Холмск сейчас, — пробормотал он, — дед туда каждый год ездил, цветы на пустырь носил». Анна включила печь-буржуйку — воск на свече для ткани капнул на пол, смешавшись с пылью. «Завтра поеду к старухам из буддисткой общины, — сказала она, зашивая дыру на рукаве фиолетовой нитью, — может, узнают этот узор». За окном гудел поезд Транссиба, увозя грузы с шинами и мороженой рыбой в сторону порта.