Бабий яр (2003)

Лиза, 17 лет, каждое утро шла на киевскую трикотажную фабрику мимо лавки с сушёными яблоками — владелец, старик Яков, всегда подсовывал ей горсть в карман. Её брат Антон, 12 лет, собирал в разбитом парке гильзы для игры в «войнушку», пока учительница Марья Степановна не гнала его домой. В сентябре на рынке заговорили о беженцах из Житомира: женщины в платках с узлами, дети, обмотанные тряпками вместо обуви. «Слушай, Лизка, — шептала соседка Маруся, перебирая картошку в сетке, — немцы уже в Броварах. Говорят, у них списки…» Лиза прятала дрожь в руках, стирая в тазу отцовскую рубаху с пятнами мазута.

29-го числа улицы заполнили грузовики с громкоговорителями: «Еврейское население… с документами и ценными вещами…» Отец, Илья Григорьевич, спрятал Антона в погреб за банками с квашеной капустой, но через три часа в дом вломились — у матери, Софьи, слетела выцветшая шаль, когда её толкнули прикладом. «Ты что, слепая? — кричала Лиза, цепляясь за косяк, — Они сказали, переселение на восток!» Солдат в задымлённых очках вырвал её чемодан с фотографиями, швырнув под ноги консервную банку. На углу Мельникова Антон выронил деревянную куклу, которую нёс сестре — её раздавил сапог с шипованной подошвой.