Театр обреченных (1 сезон)

Сергей Малышев, двадцать шесть лет, второстепенный актёр в драмтеатре на окраине Нижнего Тагила, разбирал коробки в костюмерной после провальной премьеры. Нашёл потёртый дневник 1973 года с фамилиями: все артисты, включая автора записей — Геннадия Сорокина, — были вычеркнуты красным карандашом. Лида, гримёрша в засаленном халате, бросила: «Опять рылся в хламе? Виктор из труппы вчера сгорел в своей «Волге» — бензобак взорвался у гаражей на Полевой». Сергей щёлкнул зажигалкой у треснувшего зеркала — отражение дёрнулось вправо, будто кто-то стоял за спиной. Режиссёр Николай Петрович, пахнущий камфорой от больной спины, потребовал сжечь дневник: «Здесь только сумасшедшие и покойники. Уезжай, пока не прочёл до конца».

В подвале, где хранились декорации к «Вишнёвому саду», Сергей и Лида нашли ящик с фотографиями: на каждой — труппа разных лет, лица последних рядов замазаны чёрной краской. На обороте одной карточки дрожащим почерком: «Не играйте 3-й акт». Когда Николай Петрович запер их в гримёрке с погасшим светом, Сергей выломал дверь монтировкой. Режиссёр, сидя на краю сцены с бутылкой «Столичной», хрипел: «Они требуют замену раз в тридцать лет — иначе сгорят все. Сорокин сам предложил тогда нашу труппу…» Лида, перебирая афиши 2003 года, вскрикнула: в списке актёров значился её брат, пропавший после спектакля. Сергей разорвал дневник, но из печки выпал ключ от заброшенной водонапорной башни — там, среди ржавых цепей, висел мешок с костями в полуистлевшем смокинге.