Осенью 41-го (2016)

Осень 41-го. Пятеро ребят — обычная шумная ватага с дворовыми секретами и смехом, что звенел громче колокольчиков. Четверо пацанов да одна девчонка — дружили так, будто это навсегда. Помните это чувство, когда кажется, что завтра будет таким же солнечным, а каникулы растянутся до бесконечности? Они строили планы: то на речку сбегать, то в саду яблоки стырить… Да разве ж знали, что война уже крадётся по краю горизонта, как чёрная туча?

А она пришла. Не та война из учебников — жестокая, внезапная, вырывающая с корнем всё, что было дорого. В один миг вместо смеха — тишина. Вместо мечтаний о завтра — выбор, который в шестнадцать лет делать страшнее, чем прыгнуть в ледяную воду. Кто-то скажет: «Выбора не было». Враньё. Он — всегда. Даже когда пули свистят над головой, а сердце колотится: «Спрятаться или встать? Молчать или крикнуть?»

Они выбрали. Не по приказу — по совести. Мстить за друга, что остался лежать у переправы. Носить воду старухе из соседнего дома, хотя самим есть нечего. Переводить через фронт раненых, когда каждый шаг — игра со смертью. И знаешь, что самое удивительное? Война ломала дома, но не их. Те самые мальчишечьи клятвы «дружба навек» оказались крепче снарядов. Может, потому, что человеческое — оно ведь не в генах. Его в душу вкладывают — мамкины сказки, первая драка за правду, слепящее чувство стыда, когда соврёшь…

Они не герои из кино. Просто жили. Выживали. Иногда плакали в подушку от бессилия. Но шли — через пепелища, через страх, через собственное «не могу». Потому что за спиной — не абстрактная «Родина», а бабушкин дом с резными ставнями, поле, где гоняли мяч, и речка, в которой до войны так весело тонули штаны. За это и держались. До последнего.