Дьявольская арифметика (1999)

Знаешь, как иногда на семейных праздниках все эти истории предков кажутся чем-то далёким, вроде скучного урока истории? Вот и Ханна так думала — сидела за пасхальным столом, вполуха слушала дядю с его рассказами про концлагеря, а сама в телефоне листала сторис. Ну а что? Шестнадцать лет, вокруг весна, а тут надо дверь открывать по какому-то древнему обряду. «Ну ладно, — вздохнула, — быстрее отстреляюсь и сбегу».

Только вот когда рука коснулась ручки… Блин, это ж не их парадная в Бруклине. Вместо лифтового холла — грязь, бараки и запах гари. Сердце в пятки — и тут же мысль: «Не, это какой-то трэш, я же в пижаме с кроликом!». А вокруг люди в полосатых робах, глаза пустые, как в тех самых чёрно-белых фото из учебника. Только вот учебник не передаёт, как сосёт под ложечкой от страха, когда эсэсовец орет на тебя по-немецки.

Самое жуткое? Она ж сначала думала, что это розыгрыш. Типа, родственники замутили квест в стиле «почувствуй себя жертвой Холокоста». Пока не увидела номер на руке у девочки, с которой делила корку хлеба. Настоящий. Синеватые цифры, врезанные в кожу. Вот тут-то всё и поплыло — слезы, паника, ком в горле. А ещё эта дурацкая мысль: «Блин, а как назад-то вернуться? Может, хлопнуть дверью снова?».

Но двери уже нет. Только колючка, голод и тихая злость — на себя, на свою недавнюю уверенность, что «это всё было давно и не с нами». Фишка в том, что война… она же не про даты в учебнике. Она про то, как твоя новая подруга Ребекка шепчет ночью: «Если выживешь — расскажи им. Всё расскажи». И Ханна, которая раньше закатывала глаза при слове «память», теперь цепляется за эти слова как за молитву.

Кстати, про двери. После просмотра я свою входную неделю открывала как-то осторожнее — мало ли. Вдруг за ней не почтальон, а 1941 год?