Остров на Птичьей улице (1997)

Вот, представляешь: серый, промозглый городок в оккупированной Польше. То и дело по улицам шастают отряды — местные прихвостни гестапо да эсэсовцы. Будто крыс выкуривают последних евреев из щелей опустевшего гетто. Жуть берет — знаешь, как они методично обшаривают каждый чердак, каждый подвал? А где-то в одном из таких домов, на самом верхнем этаже, за стеной старого платяного шкафа, прятался десятилетний Алекс. Отец и дядя Барух, седой как лунь, делали всё, чтобы его уберечь. Ну, насколько это вообще возможно, когда весь мир сошел с ума.

Иногда мальчишка выбегал «подышать» — если это можно назвать прогулкой. Больше похоже на игру в прятки со смертью: солдаты то и дело патрулировали, а он юркнул за угол, притаился в развалинах. Зато потом, вернувшись в свою нору, с упоением читал вслух «Робинзона Крузо». Да-да, именно вслух — чтобы его белый мышонок не скучал. Глупо, конечно, но этот крохотный зверек стал для него чем-то вроде Пятницы. Смешно и страшно одновременно: война за окном, а тут — детская сказка про необитаемый остров.

Но потом… Отец и дядя исчезли. Просто взяли — и всё. Даже не успел попрощаться. Остался Алекс один среди руин дома, развороченного бомбой. Только холодные стены да шуршание мышиных лапок по полу. И знаешь, что самое дикое? Он вдруг понял, что Птичья улица — это и есть его остров. Вместо пальм — обломки кирпичей, вместо океана — море страха. Но как Робинзон, он рыл «пещеры» в завалах, собирал крохи еды и шептал мышонку: «Видишь? Мы ещё пошумим».

А книжку ту, кстати, потом потерял. Когда прятался от обстрела. Жалко до сих пор — хоть и смешно об этом думать.