Печорин (2011)

Представляешь, он лежит где-то в персидской глуши, песок в зубах скрипит, а жизнь из него утекает, как вода сквозь пальцы. В голове — обрывки: то чей-то смех прокуренный, то холод дула у виска, то глаза женщины, которую даже имя вспомнить больно. И ведь всё чётко, до дрожи — будто не память, а киноплёнка в 4К. Зачем? Чтобы сейчас, когда уже не исправишь, грызть себя этими кадрами? Пустыня тут, кстати, не фон — живая сводня. Ветер воет, листает те самые страницы из романа его жизни, как школьный учебник на скучном уроке. «Смотри, — шепчет, — вот тут ты струсил, а здесь — сломал чужую судьбу ради минутного кайфа». И ведь правда: смешно думать, что в тридцать лет будешь валяться в песке, вспоминая, как в юности воображал себя вершителем судеб. А песок-то не остановишь. Лезет в рукава, в карманы, в раны — настырный, как совесть. Интересно, он там, в конце, хоть на секунду представил, что всё могло быть иначе? Или просто стиснул зубы, как всегда, решив, что даже агония — повод для позёрства? (Эх, если б это было кино — наверное, зрители бы скучали. Слишком уж мы все похожи на него, когда ночами пережёвываем свои «а что, если». Только без экзотичных пустынь и пафосных монологов — в потрёпанных квартирах, под вой соседского телевизора.)