Лимонов. Баллада (2024)

Эдик в пятнадцать таскал чемоданы на харьковском вокзале, потом прибился к богеме — рисовал портреты за бутылку «Столичной». В Нью-Йорке жил над китайской прачечной: треск радиоприёмника, запах жареной капусты, Наталья, его жена, кричала сквозь шум поездов: «Ты думаешь, здесь лучше?» Он чинил швейные машинки в Бронксе, писал романы на обрывках квитанций. Однажды ночью разбил зеркало в подъезде — осколки собрал в карман, позже вставил в рамку как арт-объект.

Парижский издатель Марк, потягивая коньяк из пластикового стакана, сказал: «Твои манифесты пахнут бензином». Эдик вернулся в Москву в кожаном пальто с дыркой под левой лопаткой. Митинги на Чистых прудах: студентка Аня с фиолетовым ирокезом кричала в мегафон его слова, пока ОМОН дробил щитами лёд. В Лефортово охранник, перебирая ключи, буркнул: «Писатель… Ну-ка, руки за голову». Камера №12: щербатый пол, окурки в самодельной пепельнице из фольги. Он царапал гвоздём на стене: «Родина — это когда яичницу с луком ешь под крики пьяных соседей».