Караганда (2024)

Арман задержался у проходной шахты, пряча потрескавшиеся ладони в карманы телогрейки. В кармане нащупал смятый листок — список продуктов от Гульнары: *хлеб, сахар, свечи*. По дороге домой завернул в «Балхаш», купил две стопки самогона у Славика с третьего подъезда. «Опять будешь как чурка», — буркнула Гульнара, вытирая руки об фартук, когда он поставил бутылку на стол с отколотой кромкой. В углу телевизор показывал рекламу стирального порошка, звук заглушал лай соседских собак. Арман молча развязал шнурки кирзовых сапог, глядя на трещину в стене — она расширилась за зиму.

Гульнара нашла билеты в сумке с углем на следующий день. «В Астану? Один?» — спросила, держа листок за край, будто он обожжет. Арман потушил окурок в пустой банке из-под тушенки: «Там на стройке платят. Через месяц вернусь». Она не ответила, достала из комода шерстяной шарф, закопченный еще с прошлой зимы. На перроне он поправил ей прядь, выбившуюся из-под платка: «Следи за Тимуром, чтобы уроки не прогуливал». Поезд тронулся, Гульнара осталась стоять, сжимая в руке обертку от «Каракума» — конфеты, которую он сунул ей перед выходом. В купе пахло табачным перегаром и металлом, Арман прикрыл глаза, вспоминая, как сын вчера чинил велосипедную цепь, испачкав щеки мазутом.