Лайма, девушка из Вильнюса, разбирала коробки в подвале Национального архива, когда нашла потёртый дневник 1943 года с пометкой «J. Балтрушайтис». На странице с загнутым углом она увидела фамилию своей прабабушки — *Аудроне*. «Слушай, Юрате, — ткнула она локтем в коллегу, перепачканную пылью, — тут про эвакуацию книг в какой-то замок... Мелиорайте, кажется». Тем временем в Дублине Шеймус, рыжий парень с облезлой татуировкой якоря на запястье, получил анонимное письмо: фото руин замка Малахайд и
Юста, 17 лет, в дырявом свитере, разгружала коробки с фарфоровыми чашками в антикварной лавке на улице Паменкальнё в Вильнюсе. За окном моросил дождь, а Домас, ее друг детства в засаленной кожаной куртке, рисовал в углу эскиз фасада Ратуши. В дверях появилась старуха с зонтом-тростью, вымокшим до черноты. «Вам письмо», — прохрипела она, протягивая конверт с восковой печатью в форме крыльев. Внутри лежал ключ от заброшенной часовни в Ужуписе и фото женщины, похожей на умершую мать Юсты. Домас,
Вилнюс, осень. Йонас, 32 года, механик с обожжёнными пальцами от ремонта старой «Лады», обнаруживает в гараже коробку писем на литовском от покойного отца. В кафе «Pupa» с потрескавшейся плиткой он показывает их Лине, официантке, которая вяжет шарфы между сменами: «Тут про участников лесного хора 80-х. Твой отец упоминается как баритон». Лина роняет поднос — её мать десятилетиями искала запись того хора. Они едут в Паневежис, но поезд застревает из-за схода коров на рельсы. В багажнике «Лады» —