Женщина просыпается в комнате для полицейских допросов, чувствуя легкое головокружение и не помня ничего о прошедшей ночи. Стены серы и холодны, освещение тусклое, создающее ощущение клаустрофобии. На столе перед ней лежат несколько бумаг и ручка, но все выглядит необычно спокойно. Она пытается вспомнить хоть что-то, но в голове пустота. Вокруг царит напряженная тишина, нарушаемая лишь редкими звуками шагов за дверью. Женщина начинает понимать, что что-то не так: обычно оживленный полицейский
Клара, 23 года, в рваной кожанке, разбирает коробки на чердаке дома в Нёрребро. Под слоем пыли находит конверт с выцветшей фотографией: мать, Ингрид, стоит в оранжерее с букетом синих цветов, которых Клара не узнает. «Смотри, Эйнар, — тыкает пальцем в стеклянную крышу на снимке, — это же парк Бакке? Там теперь автостоянка». Брат, 19 лет, в наушниках с отслоившейся краской, молча переворачивает фото — на обороте координаты и дата: 17.09.1998. Вечером они пробираются через забор на заброшенный
Знаешь, иногда смотришь кино — и будто кулаком по душе ударяют. Вот как в том фильме про отца, у которого четверо детей. Боже, как он всё тянет? То мелкие ноют, то работа горит, а сам он — как белка в колесе, только без перерывов на кофе. И ведь не супермен какой-то, а обычный мужик, который то макароны на ужин варит, то уроки с детьми проверяет в три ночи. А эти моменты, когда он просто молчит, глядя в окно... Кажется, вот-вот взорвётся или сбежит. Но нет — встаёт и идёт дальше. Меня аж