Сериал исследует запутанные отношения между двумя людьми, втянутыми в криминальный мир. Основные темы — измена лояльности, предательство и стремление к истине, которые пронизывают весь сюжет.
Ли Вэй, 24 года, копал уголь в шахтах провинции Шаньси. После гибели отца в завале носил его проржавевший фонарь — внутри застрял осколок зеркала, отражавший лицо только наполовину. Каждое утро мать, кашляя, втирала ему в спину мазь из шалфея: «Не задерживайся после смены. Чжан опять требует перерасчет…» Начальник шахты Чжан Ци, в синем костюме с пятном от утиного жира на воротнике, раздавал пайки с лапшой, где плавали два волокна мяса. Однажды Ли нашел в породе амулет с треснувшим нефритовым
Вэй Вэй, ворона с выцветшим фиолетовым пером на левом крыле, тушила окурок об асфальт возле кафе *«Золотой жук»*. Она перебирала струны гитары с треснувшим декой, подпевая хриплым голосом уличным шумам Чунцина. В кармане — 27 юаней, счет за аренду комнаты просрочен на неделю. На столбе рядом заметила листовку: «Конкурс талантов. Приз — 50 000». Тем временем Лю Ли, ящерица в очках с переклеенной дужкой, ковырялся в платах робота-уборщика у себя в гараже. От запаха паяльника щипало глаза. «Опять
В Шанхае инженер Шэнь Чжоу замечает странности в энергосистеме района Пудун: на подстанции №7 счетчики бешено крутятся в обратную сторону, а на стене трансформатора кто-то выцарапал иероглиф *хун* — «пожар». Он звонит коллеге, Ван Ци, тыча пальцем в графики на экране ноутбука: «Здесь перегрузка, но напряжения нет. Как будто энергия утекает в воздух». Тем временем на фабрике по сборке микросхем вспыхивает синее пламя, спалившее контрольные датчики, но не тронувшее пластиковые коробки у входа.
Лияо, тринадцатилетняя девочка с облупившимся деревянным браслетом на запястье, каждое утро чинила сети в порту Циньшани. Ее отец, Цзюнь, ругал ее за сонливость: «Вчера опять до рассвета на крыше сидела? Смотри, как петли перепутала». В кармане ее куртки мерцал кусок бирюзы, найденный в желудке окуня — камень шептал по ночам голосом женщины, называвшей себя Шоу. Когда Лияо случайно разбила кувшин с рисовым уксусом в лавке старьевщика Лю, синяя трещина на полу сложилась в карту с отметкой у
Ли Вэй, тринадцатилетний мальчик в потёртой школьной форме, остаётся один в глинобитном доме на окраине деревни Лунцюань после того, как бабушка умирает от пневмонии. Утром он пытается разжечь печь, но дрова отсырели — приходится собирать хворост у реки. На кухне находит полмешка риса и банку солёных овощей, оставшихся с зимы. Учитель Ван, замечая его отсутствие в школе, приходит после уроков: «Почему не принёс домашнее задание?» Ли Вэй молчит, ковыряя палкой трещину в глиняном полу. Через
Ли Хуа впервые увидел Сяоминь в университетской библиотеке Нанкина, когда та пыталась достать потрёпанный том Лу Синя с верхней полки. Он подставил плечо, книга упала, разорвав тишину глухим стуком. «Теперь ты должна выслушать мою лекцию о правильном выборе литературы», — пробормотал он, пряча дрожь в пальцах. Вместо лекций они неделями сидели на бетонных ступенях общежития: она чистила мандарины, разбрасывая кожуру между учебников по физике, он рисовал карикатуры на преподавателей маркером
Чэнь Сяохуэй, молодая реставраторша из мастерской в переулке Гуаньиньцяо, нашла в ящике отцовского верстака потрескавшуюся театральную маску с облупившейся синей краской. Под слоем бумаги обнаружила письмо на диалекте хакка: *«Лицзэ, если читаешь это — бери дочь и уезжай. Они не простят, что я видел их лица»*. Отец, Ли Чжэнь, исчез в 2003-м после пожара в оперном клубе «Золотой феникс». Сяохуэй, разбирая старые инструменты, заметила на стене трещину — за ней прятался альбом с фотографиями:
Ох, если бы ты знал, как я влюбился в этот исторический сериал про ту самую династию! Сначала думал: "Ну, костюмы, дворцы, церемонии – скукота же". Ан нет! Уже к третьей серии я залипал в экран, как будто сам бродил по тем узким улочкам Чанъаня. Представляешь, даже попробовал чай по рецепту из одной сцены – горьковатый, конечно, но так атмосферно! А эти актёры… Боже, как они проживают своих персонажей! Вот та императрица – вроде хрупкая, а взгляд как сталь. Мурашки по коже, когда она