В эпоху, когда Корё подвергалось угрозе монгольского нашествия, правитель Хёнджон и генерал Кан Гам-чхан сыграли ключевую роль в объединении разрозненных корейских племён. Их союз стал символом стойкости и решимости, обеспечивая надежду на сохранение независимости и культурной самобытности. Хёнджон, демонстрируя мудрость правителя, и военачальник Кан Гам-чхан, проявляя стратегическое мастерство, совместно направили усилия на укрепление армии и консолидацию сил. Их сплочённость и решительные
Ли Чжун Сик, детектив с пятном соевого соуса на воротнике рубашки, копался в записях уличных камер возле рынка Тондэмун. Его напарник, Пак Хён Джун, прокурор в идеально отглаженном костюме, щелкал ручкой, разглядывая фото жертвы — подростка в рваных кроссовках. «Ты опять нюхал тех подонков из банды Чхве? — бросил Хён Джун, тыча пальцем в отчет. — Здесь нужны доказательства, а не твои байки из пивных». Чжун Сик достал смятый сигаретный бычок из кармана: «Там, в переулке за пельменной, камера
Минджун, в потёртой кепке с логотипом CU, пересчитывает сдачу покупателю, который ткнул пальцем в сигареты Marlboro Gold. Хриплый голос из-за алкоголя: «Спички забудь, эй». За дверью магазина гудит холодильник с энергетиками, а на парковке Соён, в чёрной ветровке с отслоившимися наклейками, брызгает баллончиком на стену заброшенного кинотеатра. «Опять *чушок* попался?» — смеётся она, когда Минджун, выйдя на перекур, замечает розовых медуз на кирпичах. Они договариваются встретиться у моста
Знаешь, есть такие работы, от которых мурашки по коже? Вот представь: женщина на кухне тюрьмы, а вместо обычных заказов — последний в жизни ужин для тех, кого через пару часов поведут… ну, ты понял. И всё бы ничего, но в этот раз всё пошло наперекосяк. Её новый «клиент», Мин-джун, вообще не в себе — смеётся, бормочет что-то про птиц за окном, будто не он через час на эшафот, а на пикник собрался. Стоит она там, помешивает суп, а в голове крутится: «А если он правда не понимает, что происходит?
Представьте: 1592 год, японцы вломились в Чосон как ураган. Пусан и Тоннэгу — одни пепелища, правительственные войска разбиты в пух и прах. Король Сонджо, вместо того чтобы держать оборону, берет ноги в руки — смывается на север, к китайцам, за помощью. А на троне оставляет своего шестнадцатилетнего сынишку, Кванхэгуна. Мал еще, сопли не обсохли, а уже правитель! «Иди, — говорит отец, — в Канге встретишься с генералом, соберешь войско из того, что осталось, да из простолюдинов новобранцев