В забавной попытке проверить существование призраков, группа англичан решает стать охотниками за привидениями. Их интерес к сверхъестественному подогревается историями о деревне, где по слухам, обитают духи. Вооружившись камерами и наняв медиума, они отправляются в это загадочное место, полные решимости выяснить правду. С самого начала их путешествие напоминает сюжет фильма: темные леса, старинные дома и настороженные взгляды местных жителей создают атмосферу настоящей мистики. Съемочная группа
Лиам, затягиваясь *Lucky Strike* у входа в заброшенную больницу Святой Агаты в Эдинбурге, тычет пальцем в термос Эмили: *"Ты слышала, как в третьем коридоре вчера стекла бились? Медсестра из 70-х клянется, что это Мэри Брэкен — та, что сгорела в рентген-кабинете"*. Эмили, поправляя очки, листает архивные фото с обгоревшими стенами: *"Вентиляция здесь как в печке. Ищи проводку, а не призраков"*. Они натыкаются на замурованную палату с детскими рисунками углём — все даты
Эмили Харт, детектив из лондонского участка на Фенчерч-стрит, каждое утро начинала с чашки слишком крепкого чая и просмотра архивных дел о нераскрытых убийствах. Её стол был завален фотографиями: жертвы с перерезанными горлами, на груди каждой — клочок газеты с датой «1888». «Опять играет в кошки-мышки», — бурчал её напарник, Томми Грейвз, разглядывая свежую записку, найденную в кармане жертвы у мясных лавок Боро. «*Ты ищешь тени, а я режу по живому*», — прочитал он вслух, смяв бумагу. Эмили
Эмили Картер, младший куратор Британского музея, нашла потрескавшийся амулет в ящике с пометкой «Египет, 1923» во время инвентаризации в подвале. Рядом валялись обрывки писем на французском — что-то про «проклятие» и «спящего под песками». Джеймс Уитмор, охранник с татуировкой анха на запястье, помог расшифровать символы: «Похоже на заклинание удержания. Дед мой в Каире такое на стенах гробниц видел». Ночью в зале с саркофагами замигал свет, а на камерах пропала запись с 02:13 до 02:47 — только
В Лондоне 1888 года инспектор Фредерик Эдмундс, с лицом, изрезанным морщинами от бессонных ночей, копается в отчетах о четвертой жертве — Энни Чепмен. Ее тело нашли возле мясной лавки на Хэнбери-стрит, рядом валялся сломанный гребень с выцветшими цветами. Эдмундс замечает, что все жертвы перед смертью покупали дешевые духи в одной лавке на Брик-лейн. «Ты нюхаешь ту же дрянь, что и они?» — бросает он помощнику, указывая на флакон с резким запахом жасмина. В переулках Уайтчепела местный журналист
Эдриан Хоторн, седой патриарх с вечной трубкой в зубах, рубит ладонью по дубовому столу в своём кабинете на Бейкер-стрит: «Цифровые журналы? Ты хочешь похоронить сорок лет истории ради мемов?» Джеймс, старший сын в узком костюме от Savile Row, ёрзает в кресле, поправляя очки. Внизу, в типографии, Лили в чёрной водолазке и с сигаретой за ухом спорит с менеджером отделов распродаж: «Сара, скажи отцу, что тираж «Клариссы» упал на 70%, а не прячь отчёты под стопку детективов». За её спиной Оливер,
Эмили и Том, пара из Бристоля, переезжают в полуразрушенный особняк в Норфолке, доставшийся им от тети Мэйбл. Пока Том ковыряется в проводке на кухне, Эмили находит в каминной полке пожелтевшие фотографии с подписью *"Артур и Лидия, 1923"*. За стеной слышится скрип — как будто кто-то царапает обои. "Это крысы", — бурчит Том, но Эмили замечает на подоконнике отпечатки детских ладоней в саже. Ночью их дочь Софи просыпается от смеха в пустом коридоре; наутро в её тетради по
Мэри и Том перебрались в полуразрушенный коттедж на окраине Норфолка, купленный за смешные деньги. На кухне — плита с ржавыми конфорками, в спальне — обои в цветочек, отклеивающиеся по швам. В первую ночь Мэри услышала скрип половиц под кроватью: под одной из досок нашла потёртый дневник. «Элиза К. Не входи в красную комнату после заката», — выцвели чернила на странице. Том фыркнул, поправляя свитер с дыркой на локте: «Кто-то сто лет назад чудил — не наша проблема». Но к утру на подоконнике
Эмили и Джеймс переехали с детьми, Лизой и Томом, в полуразрушенный викторианский дом на окраине Бирмингема. Во время распаковки коробок Лиза нашла на чердаке фарфоровую куклу в потёртом синем костюме — её левая рука была сломана, а глаза покрыты трещинами. «Смотри, она как живая», — прошептала девочка брату, но Том лишь фыркнул: «Отстань, это просто хлам». Ночью Эмили услышала скрип половиц — спустившись на кухню, она обнаружила шкаф с посудой распахнутым, хотя точно закрывала его. Джеймс,