Пушпа прячет пистолет под потертой курткой, пока грузовик с контрабандой сандала въезжает в доки Мумбаи. Его брат Арджун, в потрепанной рубашке, спорит с таможенником: «Сколько ещё? В прошлый раз ты взял двойную долю». На заднем плане воняет рыбой и мазутом. В кафе через дорогу Малика, в синей парандже, передает записку информатору: «Скажи Радже — следующий аукцион в Калькутте. Пусть везет товар через Гоа». Ее каблук стучит по плитке, покрытой липкими пятнами от чая. Инспектор Вира, жуя паан,
Прачи Шах, учительница из района Бхандруп в Мумбаи, каждый день проходит мимо лотка с кокосами, чтобы добраться до школы. Её отец, Дхармендра, торгует специями в крошечной лавке, где пахнет кардамоном и жжёным сахаром. На базаре она сталкивается с Арджаном Сингханией — он выходит из белой Audi, поправляя часы Rolex, и требует освободить парковку для его машины. Прачи, закутанная в розовое сари, не уступает: «Вы думаете, тротуар ваш, потому что у вас кожаный салон?» Арджан, сын владельца
Комали, полная девушка с родинкой над губой, каждое утро месит тесто для идлис на кухне в Ченнаи, пока мать Лакшми жарит карри с асафетидой. «Соседка Шанти выдает дочь замуж на следующей неделе, — бросает Лакшми, помешивая металлической ложкой. — Тебе бы похудеть, а то приданое увеличиваем третий год». Отец Муруган, чинящий велосипед во дворе, кричит через окно: «В пятницу сваха придет — надень синее сари, не позорься». Младшая сестра Маллика, щелкая селфи в зеркале, шепчет: «Дай мне твою
Радж Малик, худой фермер с потрескавшимися пятками, три дня рыл колодец за хижиной из красной глины. Вода попалась солончаковая, пахла ржавчиной. «Бабушка говорила — копать на запад от мангового дерева», — бормотал он, вытирая пот тюрбаном, пока жена Сароджа размазывала лепешки чапати по жестяной тарелке. В соседней деревне, у реки Паллар, трактор подрядчика Виджая Сингха снес алтарь богини Аннапурны — об этом шептались у лавки с жареным чаем, передавая друг другу смятый листок: договор аренды
Адитья, инженер с завода в Мумбаи, каждое утро толкался в переполненной электричке, зажатый между людьми и запахом жареных самос. Его друг Раджеш в обеденный перерыв шутил: «Слушай, если эти конвейеры сломаются, мы хоть выспимся?» Но однажды звонок из деревни Шивпур перевернул всё: отец, Викрам, слег с температурой, а местные застройщики уже обнесли их участок колючей проволокой. Вернувшись, Адитья обнаружил, что рисовые поля, где он в детстве гонял ящериц, теперь перекопаны бульдозерами. В
Арджун, младший аналитик в мумбайской IT-конторе, каждое утро торгуется с продавцом *вада пав* у станции Черчгейт. Его сестра Мира, не снимающая сережку в форме слона, тайком рисует на стенах трущоб Дхарави — розовых фламинго поверх трещин. «Ты хоть договорилась с электриком?» — бросает она через плечо, пока Арджун копается в счетах за воду. В их квартирке на втором этаже вечно пахнет жареным перцем и краской из мастерской соседа-автослесаря. Ранви, дядя Миры из деревни под Удайпуром, привозит
Амиша, медсестра в муниципальной больнице Мумбаи, находит в кармане бессознательного пациента, Рахула, ключ от старого почтового ящика. Его лицо мелькало в местных новостях — ДТП на окраине города, машина в кювете, но документов при нем не было. Вместе с санитаром Викасом они обыскивают заброшенный склад возле рынка Кроуфорд, где находят папку с вырезками о пожаре 2005 года в школе для глухих. «Это твоя фотография?» — Амиша тычет в пожелтевшую газету, но Рахул только теребит шрам на запястье:
Адитья, полицейский из Ченнаи, рылся в старом чемодане отца, Раджешвара, который погиб год назад при взрыве такси. Нашел потрепанный дневник с записями о переводах денег на счет «К.Р.», пометкой *"17-е, доклад в порту"* и фото мужчины в очках. Мать, разливая кофе, бросила: «Брось копаться. Он не вернется, даже если найдешь хоть сто бумажек». Адитья проигнорировал, поехал в участок на мопеде, где коллега Шива намекнул: «Твой батя совал нос не в те дела — наркотрафик с Мьянмы через
В переулках Мумбаи, заваленных коробками от бетеля и пластиковыми бутылками, 17-летний Нараппа толкает тележку с подгнившими манго. Его отец, Раджеш, кашляет в углу лачуги, обтянутой полиэтиленом, — лекарства от туберкулеза не хватает. «Ты снова украл у туристов у вокзала?» — шипит соседка Малика, замечая царапины на его руке. Он молчит, пряча в дырявый карман шорт 200 рупий, вытащенные из рюкзака немца в оранжевых шлепанцах. Сестра Прия собирает рассыпанный рис с пола, пока их мать, Лалита,
Джагги, в помятом пиджаке и с потрепанным блокнотом, торгуется с уличным фотографом возле храма Калькаджи. «Ты же видишь, у клиентки муж изменяет с танцовщицей из бара на Садар-Базаре — мне нужны снимки, а тебе 500 рупий», — бормочет он, разворачивая лепешку *паратха*, капли масла пачкают бумагу. Шивани, в синей куртке с выцветшими рукавами, подходит с двумя стаканами чая: «Опять врешь, что разговариваешь с духами? Вчера мать Раджеша плакала у твоего коврика — ты ей сказал, что сын одержим?».
Радж, 23 года, разгружает ящики с чайными листьями в узкой лавке на окраине Мумбаи. Его младшая сестра Мира каждое утро жарит *пакора* на раскалённой сковороде, пока их мать, Шанти, перебирает рис, отгоняя мух потрёпанным веером. Вечером 12 октября, возвращаясь с рынка, Радж замечает у дверей дома кровавые следы, ведущие к старому колодцу. «Кто это сделал?» — шепчет он, разглядывая царапины на косяке. Ночью Мира будит его криком: из угла её комнаты доносится хриплый смех, а на стене проступает
В Ченнаи Раджеш, младший сын владельца лавки специй Шивы, втихаря ремонтирует старый Bajaj Chetak в гараже. Отец кричит: «Сначала долги отдай, потом в гонки играй!» — бросая пачку неоплаченных счетов на стол. Сестра Раджеша, Анурадха, тайком встречается с Викрамом, сыном конкурента из соседнего квартала. Их диалог у чайной: «Папа узнает — сожжет твою лавку сандалом», — смеется Викрам, поправляя очки. Анурадха в сари с выцветшей каймой прячет в складках записку с адресом тайного склада, где
Представляешь, Гаутам Рамалингам — репортер, который годами копошится на задворках местного ТВ. Никаких сенсаций, только скучные отчеты о ярмарках урожая и открытии новых автобусных остановок. Серьезно, за всю карьеру он даже фальшивой справки о ковиде не видел! Ну а как иначе — парень-то наивный, верит, что мир крутится вокруг честных заголовков. И тут бац! Его самого втягивают в какую-то авантюру с поддельными документами. То ли контракт подсунули с подвохом, то ли квартиру «продали», которая
Знаешь, иногда кажется, что один человек может вместить целые вселенные. Вот представь: с одной стороны — блики софитов, толпы фанатов, эти бесконечные премьеры... а с другой — запах старой плёнки, скрипучие кресла в полупустом зале и тиканье проектора за спиной. И оба этих мира — его. В одном он король красных дорожек, в другом — просто парень, который знает каждый треск киноленты наизусть. Глаза разбегаются: то ли завидовать его яркой жизни под вспышками, то ли жалеть, когда видишь, как он
Знаешь, есть такие фильмы, после которых сидишь и думаешь: "Ну как так-то?!" Вот эта картина из тех, что врезается в память кадрами, от которых мурашки по коже. Помню, как впервые увидел сцену с этим... э-э-э, ну тем артефактом (не буду спойлерить). Сижу, попкорн застыл в воздухе — реально дыхание перехватило! Главный герой тут — не супермен в трико, а такой чувак, с которым запросто можно пиво потягивать у подъезда. Но когда включается вся эта магия (или проклятие?), он меняется так,