Катя всегда мечтала о простой и счастливой жизни, но предательство отца в ранней юности перевернуло её мир. Оставшись одна в сложных обстоятельствах, без опоры и поддержки, она была вынуждена учиться выживать. Страх и отчаяние могли бы сломать её окончательно, но в глубине души она нашла источник силы, который помог ей противостоять несправедливости. Годы её борьбы были полны опасных испытаний. Каждый шаг давался тяжело, но она не сдавалась. Безмолвно перенося предательства и удары судьбы, Катя
Кирилл, слесарь с завода в Подольске, находит в кармане старой куртки письмо на немецком, адресованное женщине по имени Маргарита Шульц. На обороте — детский рисунок дачи с красной крышей. В тот же день Анна, студентка-историк из Питера, роется в архиве заброшенной больницы под Выборгом, пытаясь найти следы матери, исчезнувшей в 90-х. Ее останавливает сторож: «Здесь нечего копать, девка. Твоя мамаша сгорела вместе с бумагами». Кирилл приезжает в московское кафе «Лира», где по словам
Кирилл, сварщик из промзоны под Новосибирском, находит в кармане старой куртки флешку с логами переписки между менеджерами местного завода и неизвестным «клиентом». За кофе в *Сибирском блине*, забегаловке с треснувшими стёклами, он показывает её Ане — девушке в рваной косухе, которая чинит ноутбуки на рынке. «Димка эту куртку носил перед тем, как пропал», — бормочет он, разминая пальцами крошки макового рулета. Аня в ответ щелкает жвачкой: «Тамбовцев вчера в Оби выловили. Говорят, у него в
**Абзац 1:** Олег, тридцать семь, снова запер цепочку на двери своей однушки в панельной девятиэтажке. Сквозь тонкую стенку доносился скрип лифта — старый, с рывками. Он поставил пустую кружку из-под холодного чая в раковину, рядом с засохшей каплей кетчупа. "Завтра утром точно помою", — подумал автоматически. В холодильнике гудело громче обычного. Олег прислушался: тишина в коридоре была слишком густой, неестественной. Включил телевизор, новости про аварию на трассе, звук убавил
Павел, в рваном ватнике и с топором за поясом, нашёл корову с перерезанным горлом у старого сарая. Кровь смешалась с грязью, образовав липкую лужу. "Всё, что у нас есть, в ней было", — прошипел он Ване, который стоял, уткнувшись в разбитый телефон. Сын, в кепке с выцветшим логотипом пивной марки, буркнул: "Не я". На следующий день из города прикатили двое в замшевых куртках — Серега и Лёха. Их «девятка» застряла у колодца, оставив колеи в раскисшей дороге. Вечером Серега
Андрей Соколов, следователь из прокуратуры, приехал в Зареченск по делу о краже стройматериалов. В архиве райотдела, разбирая папки с отсыревшими углами, он наткнулся на фотографию 1984 года: трое мужчин в серых куртках стоят у бетонного забора, за спинами — грузовик с затемнённым кузовом. На обороте — карандашная пометка *"Лапшин, Громов, Шубин. Не трогать"*. Заинтересовавшись, Андрей поднял старые дела об исчезновении студентки Нины Воробьёвой. В отделе кадров Ольга Белова,
**Первый абзац:** Слава, парень лет 16, живет с вечно пьяным отцом в хрущевке где-то на окраине Новосибирска. Мать погибла при странных обстоятельствах во время экспедиции на Байкал лет 10 назад; ее вещи – старая куртка, фото – до сих пор хранятся в шкафу. Его неожиданно забирают из школы военными, тащат в метро, потом на служебной «буханке» через промзону. Конечная точка – гигантский, обшарпанный НИИ, скрытый за колючкой и вышками. Там его встречает Нина, женщина в строгом костюме и очках, с