Эмиль, типограф из Марселя, обнаружил папку с пожелтевшими чертежами за старым печатным станком. На полях — пометки на итальянском: *«Non fidarti delle ombre»*. Он показал их Люсиль, соседке-учительнице, когда та зашла одолжить соль. «Ты стал бледнее бумаги, — она прикусила самокрутку, — это опасно?» В тот же вечер в его квартире разбилось окно, а на полу нашли обрывок билета на поезд Марсель–Милан. В Милане Антонио, инженер с шрамом через левую бровь, ждал Эмиля в кафе у вокзала. Передал
Дон Камилло, грузный священник с привычкой ворчать на распятие в пустой церкви, каждое утро объезжал деревню на старом велосипеде. Пеппоне, мэр-коммунист с щетиной и вечно закатанными рукавами, собирал митинги возле фабрики, где рабочие в замасленных комбинезонах кричали о справедливости. Их пути пересекались на площади: Камилло раздавал детям конфеты из кармана сутаны, Пеппоне выкрикивал — *«Твои молитвы не согреют их зимой!»*. Вечером они спорили в траттории за графином красного — священник
Антонио Манфреди, слесарь с завода в припортовом квартале Неаполя, трижды за неделю задерживал плату за аренду — хозяин квартиры, синьор Риччи, стучал костяшками по столу: «Или лира к пятнице, или чемоданы на улицу». Жена Карла шила платья на дому, но деньги утекали в дырявый карман брата-алкоголика. За ужином, размазывая томатный соус по тарелке, Антонио бросал: «Опять отдала ему?» Карла молча резала хлеб, а за стеной соседка ругала детей на сицилийском диалекте. В пятницу, вместо зарплаты,