В Лодзи, 1947 год. Сержант Марек Калень, ветеран с шрамом через левую бровь, расследует кражу меди с трамвайных путей. На складе транспортного управления он находит обрывок гимнастерки с пуговицей от железнодорожной формы. «Ты опять полез в грязь, Марек?» — хрипит начальник участка Бронислав, закуривая *mocne*. Калень проверяет кузнеца Вацлава, который чинит крышу дома №14 на улице Пётрковской — в мастерской пахнет жареной картошкой и овечьим жиром. «Медь? У меня своя есть», — бурчит кузнец,
Йозеф, младший корнетист полкового оркестра, каждое утро протирал медную трубку тряпкой, смоченной в уксусе, чтобы убрать зеленоватый налет. Его казарма в пригороде Праги пахла кожей ремней и щелочным мылом; через узкое окно виднелись крыши мастерских, где днем ковали подковы. На рынке у Староместской площади он встретил Эмилию, дочь переплетчика, когда помогал ей собрать рассыпавшиеся ноты Шопена. «Вы музыкант?» — спросила она, поправляя кружевной воротничок, запачканный уличной пылью. Йозеф