Семен Крупник

В порту Кронштадта на линкоре «Грозящий» матросы в промасленных бушлатах чинят лебедку, пока комиссар Иван Семёнов спорит с инженером Алексеем Ворониным о маршруте. Семёнов, закуривая самокрутку из газетного листа, тычет пальцем в карту: «Ты думаешь, англичане в Ревеле чай ждут? Прорвёмся через залив — там льды тоньше». Воронин, поправляя очки, хрипит: «Двигатель трещит, как бабка на сходке. Ещё полный ход — и взорвёмся сами». На палубе юнга Петька тащит ящик с патронами, спотыкаясь о
Мальчишка Джельсомино с детства не мог контролировать силу своего голоса — от крика трескались кувшины на полке, а смех разбивал окна соседей. В деревне его считали странным, пока дядюшка Джамбо, бродячий артист с потертым чемоданом, не предложил: *"Поедешь со мной? В городе твой голос — не проклятье, а дар"*. Они отправились по пыльной дороге, минуя поля с высохшими подсолнухами. В телеге дребезжали бутафорские мечи и краденый мандолины — реквизит для уличных представлений.
В Ленинграде Анна, фрезеровщица с восьмилетним стажем, каждое утро толкается в переполненном трамвае №12 до завода «Красный Октябрь». В её коммуналке на Невском проспекте соседка Марфа Степановна вечно ворчит на закопчённый чайник: «Опять на моей конфорке кипятишь!» После смены Анна забегает в гастроном — ловит продавщицу Зину, чтобы та отложила докторскую колбасу. «Тебе повезло, последний кусок», — шепчет Зина, пряча свёрток под прилавок. Вечером в комнате с ширмой Анна спорит с