Карл Бреннер, инспектор с мешками под глазами, щупил сигарету на лестнице пятиэтажки в Швабинге. В квартире за спиной — тело мужчины, лицо прикрыто газетой «Зюддойче цайтунг». Молодой Петер Майер, новый в отделе, тыкал карандашом в пепельницу: «Третий за месяц. Опять пепел на подоконнике — «Люкке» без фильтра». Из соседней двери потянуло жареной кровяной колбасой, смешанной с запахом хлорки. Бреннер протер очки краем рубашки: «Проверь, кто в доме курит эти. И найди того старика с таксой — он
Лена, 19 лет, протирала станок на фабрике в Гамбурге, когда в цех впервые привезли партию мятной резинки с «особым ингредиентом» — кардамоном. «Слушай, это пахнет, как шаббат у бабушки», — бросил Амир, израильский технолог в мятых джинсах, разворачивая блестящую упаковку. Он приехал на стажировку, но вместо офиса целыми днями крутился у конвейера, поправлял очки и смеялся над немецкой пунктуальностью: «У вас даже жвачка тает по расписанию?» Лена, пряча смех в ладонь, заметила, как он оставляет
Лена Шмидт, 17 лет, живет в крохотной квартире на окраине Кёльна с отцом-водителем трамвая. Каждое утро она подрабатывает в мясной лавке у дяди Курта, разгружая коробки с колбасой. «Опять грязный фартук? — хрипит Курт, затягиваясь сигаретой у холодильника с кровяными сосисками. — Тебе бы в школу, а не тут вонять». После уроков Лена тайком рисует граффити на полуразрушенном бомбоубежище за автостоянкой, где собираются панки с расклеенными куртками и бутылками дешевого пива. Ее сосед по