Владимир Станкевич

Вова, Лена и Миша каждое утро бегут в школу мимо гаражей с облупившейся краской, споря, кто быстрее соберёт металлолом для пионерского соревнования. После уроков Лена задерживается у бабушки Клавдии Петровны — та даёт ей рецепт пирога с яблоками, пока Вова чинит проколотую камеру велосипеда «Кама», ворча: «Опять гайки потерял, Мишка, ищи под верстаком!». Вечерами во дворе пахнет жареной картошкой из открытых окон, а ребята, сидя на качелях из покрышек, планируют, как раздобыть билеты в
В Ленинграде, в здании бывшего кадетского корпуса, группа подростков в форме с алыми погонами марширует по плацу. Саша Горохов, высокий парень с царапиной на подбородке, спорит с Виктором Лопаревым из-за самоволки: «Ты хочешь, чтобы нас всех на губу поставили?» Виктор, пряча под койкой пачку «Беломора», шипит: «Не петушься, старшина в городе». Вечерами в казарме пахнет гуталином и махоркой — курсанты чистят сапоги, пока дежурный, Коля «Рыжий», пересказывает «Трёх мушкетёров» с комодной
Климко, в красной вязаной шапке с помпоном, копалась в рюкзаке отца, найденном возле полуразрушенной избы. Скомканная карта с пометками "*Образец №17 – северный склон*" и сломанный компас с заклинившей стрелкой — всё, что осталось от Игоря Петровича, геолога, пропавшего три недели назад. Медвежонок Умка, с шерстью в смоле, тыркал мордой в консервную банку, пока Климко привязывала к палке самодельный флаг из оторванного рукава рубахи. "*Там, где река раздваивается, — говорил отец,
В прифронтовой деревне под Смоленском осенью 1941-го капитан Григорий Морозов, 32 года, с перебинтованной рукой, собирает отряд из отступающих солдат. В старом сарае с проваленной крышей к нему прибивается медсестра Лида Воронцова — рыжая, в гимнастерке с выцветшими нашивками. «Собираешь мясорубку? — бросает она, разматывая бинты. — Вчера раненый кричал, что немцы уже в Кижах. Ты им веришь?» Морозов молча кивает на ящик с патронами: «Разгружай. Завтра пойдем искать связь с 112-й дивизией».