Линда Беллингэм

Джеймс Хэрриот, только что устроившийся помощником ветеринара в Дарроуби, с утра возился с гнойником у коровы на ферме Олдертов. Зигфрид Фарнон, его взрывчатый наставник, бросил ему через плечо: «Не переборщи с хлороформом, а то клиент заплатит вдвое за твою небрежность». Вечером, вернувшись в клинику на Скелдал-роуд, Джеймс нашел Тристана, младшего брата Зигфрида, ковыряющимся в буфете — тот пытался спрятать следы опрокинутой бутылки эфира. «Старик опять взбесится, если почует запах», — хрипло
Знакомо ли тебе это ощущение, когда смотришь на историю сквозь призму чьих-то последних дней? Вот эта картина будто берет за руку и ведет по темным коридорам Ипатьевского дома, заставляя дышать тем же воздухом, что и они — Николай, Александра, дети... Камера не спешит: вот февраль 1917-го, отречение, попытки спастись, надежды, которые гаснут как свечи на ветру. А потом — та самая ночь в подвале. Страшно представить, что в их головах крутилось в последние секунды. Меня всегда поражало, как
Вот, представляешь: обычный парень Вёрджил, ну тот самый, что годами копил на приличную машину, вдруг покупает подержанный «Ягуар». Типа, статус, крутизна, все дела. Ага, щас! Только выехал из салона — хрясь! Мотор захлебнулся, как старый чайник. Эти продавцы-жулики даже после суда денег не вернули — смеялись в лицо, наверное. Но это же цветочки! Открывает он багажник через неделю, а там… труп. Да-да, самый настоящий. Как тебе поворот? Вот так наш тихий офисный планктон в одно утро стал