В Риме, на узкой улочке возле Кампо-де-Фьори, живет семья Бартолуччи. Отец, Винченцо, работает механиком в крошечной мастерской с запахом машинного масла и старыми покрышками у входа. Его жена, Роза, торгует овощами на рынке и постоянно ворчит: «Снова эти цукини подгнивают — никто не купит!» Их сын-подросток, Лука, мечтает сбежать в Милан играть на гитаре, но денег на билет нет. Каждое утро Винченцо чинит «Фиат 500» соседки синьоры Марини, которая расплачивается банками домашнего варенья.
Лука, худощавый механик с вечно замасленными руками, каждое утро покупает круассаны в бакалейной лавке на углу via della Paglia. Его соседка Карла, рыжеволосая учительница начальных классов, нарочно ставит ему подножку у мусорных контейнеров: «Опять двигатель ночью ковырял? Соседи спать не могут!» — кричит она, поправляя платок на плечах. Их перепалки начинаются из-за мелочей — кто оставил велосипед в подъезде, чья кошка разбросала объявления из почтового ящика. В четверг, после дождя, Лука
В старом особняке на окраине Милана семья Россетти — отец Витторио, мать Лаура, сыновья Марчелло и Сандро — пытается сохранить видимость роскоши. Дом обшарпан: обои с цветочным узором отслаиваются у лестницы, в гостиной пахнет сыростью. Марчелло, 28 лет, тайком подрабатывает механиком в гараже на via Torino, пряча замасленный комбинезон под кроватью. Лаура каждое утро поливает герань на балконе, приговаривая: «Если цветы умрут, соседи сразу всё поймут». Сандро, младший, продаёт фамильное
Джиджи, худощавый парень в заляпанной маслом рубашке, торчит у гаража на окраине Рима, чинит мопед «Веспа» 1973 года. Его сестра Тереза, в фартуке с пятнами томатного соуса, кричит из окна третьего этажа: «Папа снова не пришел, опять в баре с Марио!» Джиджи швыряет гаечный ключ в ржавое ведро, достает из кармана смятые лиры — вчера выиграл в карты у грузчика Луки. За углом, в кафе «Соле», его девушка Соня моет стаканы, шепчет: «Если не вернешь долг Клаудио, он тебе колени переломает». Джиджи
Лучио, в потёртой кожаной куртке, копался в ящиках аптекарского шкафа тёти Марчеллы. На кухне пахло тимьяном и горелым маслом — старуха жарила кабачки, ворча на диалекте Калабрии. «Три листа шалфея, не больше, — бросила она через плечо, — а то у Джузеппины опять сердце прихватит». За окном маячили высохшие стебли укропа, которые Марчелла называла «защитой от дурных снов». Лучио нашёл пузырёк с жёлтой жидкостью: «Это от сглаза?» — «Нет, от артрита. Сглаз в синей банке, под лестницей». В углу