Глаза, сглаз, петрушка и укроп (1983)

Лучио, в потёртой кожаной куртке, копался в ящиках аптекарского шкафа тёти Марчеллы. На кухне пахло тимьяном и горелым маслом — старуха жарила кабачки, ворча на диалекте Калабрии. «Три листа шалфея, не больше, — бросила она через плечо, — а то у Джузеппины опять сердце прихватит». За окном маячили высохшие стебли укропа, которые Марчелла называла «защитой от дурных снов». Лучио нашёл пузырёк с жёлтой жидкостью: «Это от сглаза?» — «Нет, от артрита. Сглаз в синей банке, под лестницей». В углу треснула плитка — Марчелла перекрестилась, не отрываясь от сковороды.

Через неделю приехала Анна, сестра Лучио, в платье из миланского ателье. Она рылась в бумагах покойного отца, искала завещание среди счетов за вино и выцветших фотографий. «Ты веришь в её травяную магию? — спросила Анна, указывая на Марчеллу, которая шептала что-то над горшком петрушки. — Папа умер из-за этой ерунды, а не из-за „порчи“». Лучио молчал, разглядывая ржавые ворота в сад. Ночью Анна проснулась от шума — люстра в гостиной раскачивалась, хотя окна были закрыты. «Двести миллионов лир, — прошипела Марчелла, появляясь в дверях с синей банкой, — или хочешь, чтобы твой муж тоже исчез?» Утром Анна уехала, оставив на столе смятый чек и пучок укропа.