В Будапеште, в квартире на улице Ракоци, Эржебет Ковач, учительница математики, обнаружила в ящике стола мужа, Ласло, пачку писем с печатью госбезопасности. За окном шел дождь, а на кухне дымился гуляш в чугунке. «Кому ты звонил вчера после десяти?» — спросила она, перебирая конверты. Ласло, инженер теплоцентрали, вытер руки о засаленную спецовку, но ответил только: «Не трогай то, чего не понимаешь». На следующий день их сын, Петер, студент-медик, нашел в раздевалке общежития ключ от
Ласло, инженер из Будапешта, разбирает старые коробки в гараже после смерти отца. Под потрескавшейся крышкой патефона находит конверт с письмом на смеси венгерского и вьетнамского: *«Хуонг, яблони зацвели у реки...»*. Через неделю он уже стоит на рынке Донг-Суан в Ханое, тыча пальцем в фамилию «Нгуен Тхи Хуонг» в потёртой трудовой книжке 1987 года. Продавщица в кафе с вывеской «Cà phê trứng» бросает: *«Мама умерла. Вы опоздали на 12 лет»* — и протягивает ему фото: вьетнамка в конопляном платье