Татьяна Мархель
Кинокартины с Татьяна Мархель
Личные счеты (1982)
В заброшенном цеху ленинградского завода "Красный пролетарий" слесарь Виктор Сомов, 34 года, в засаленной робе находит вмурованный в стену конверт с чертежами станка. Рядом — пятно ржавой крови и обрывок газеты 1956 года. Начальник смены Геннадий Петрович, хрипло кашляя, бросает: *"Не копайся в прошлом, токари нужны, а не сыщики"*. Виктор тайно подключает инженера-наладчицу Иру Кострову, живущую в пятиэтажке с треснувшими балконами. За папиросами в подсобке она шепчет:
Контрольная по специальности (1981)
В институтской аудитории с облупившейся краской на подоконниках Виктор Семенов, сутулясь, прятал шпаргалку в рукаве телогрейки. Рядом Ольга Гринева, закатывая глаза, шептала: *«Если Глушко заметит, тебя отчислят раньше, чем кончится перекур»*. После контрольной по термодинамике группа кучковалась у автомата с газировкой — Сергей Малышев, размахивая зачеткой, доказывал, что списал формулу энтропии из библиотечного учебника 50-х: *«Там даже кофе пятно на странице, как доказательство»*. Вечером в
Плач перепёлки (1 сезон)
Деревня затерялась среди болот, крыши низкие, засыпанные хвоей. Антось, десять лет, в заплатанных штанах, чинит калитку — отец перед уходом на фронт велел беречь дом. Ганна, младшая на три года, тащит ведро с колодезной водой: «Мама говорит, к зиме картошку солить будем». Взрыв застаёт их у огорода — мать в синем платке падает на грядку с морковью. Дети в погребе, прижавшись к банкам с квашеной капустой; Антось шепчет: «Не ори, а то услышат», хотя сам дрожит, как осиновый лист. Через неделю
Следы апостолов (1 сезон)
- Год выпуска: 2013
- Страна: Беларусь
- Жанр: Сериалы, Приключения
- Продолжительность: 00:52
Знаете, иногда истории старых замков затягивают сильнее любого детектива! Вот взять Несвижский замок в Беларуси — родовое гнездо тех самых Радзивиллов. Представляете, они тут хозяйничали аж с XVI века, а потом бац — война, и всё закрутилось… Говорят, где-то в подземельях до сих пор пылятся их несметные сокровища. Ну вы же понимаете — не просто сундуки с монетами, а что-то мистическое, вроде золотых статуй двенадцати апостолов. Звучит как сказка, но кто его знает? А теперь представьте: наша
Небо везде одинаковое... (2012)
Знаешь, как бывает: бабуля тихонько доживает век в этом скучном пансионате, а потом — бац! — выдает на старости лет: «В нашей деревне, детка, спрятана семейная икона. Та самая, из церкви деда Степана». И всё, приехали. Ты же понимаешь, что моя подруга Алина сразу загорелась — глаза как у кошки в темноте. «Слушай, там же целое состояние под половицей валяется!» Ну а мы, дурачки, и повелись: два приятеля-сорванца, я и эта авантюра. Деревня-то оказалась в зоне отчуждения — не место, а декорации к
Пряники из картошки (2011)
Вера — женщина, у которой, кажется, всё под контролем: бизнес успешен, подчинённые её обожают — она и совет толковый даст, и поддержит, если припрёт. Но личная жизнь... Тут как-то всё в тумане. Четыре года с мужчиной, а он всё тянет, словно боится слова «жениться» произнести. И ладно бы негодяй какой — нет, вроде хороший, но... сердце ведь не обманешь, правда? А рядом, в том же доме, живёт Егорка — пацан лет десяти с бабушкой. Родителей у него нет, и Вера к нему как-то сразу прикипела. То
Я помню (2005)
Знаешь, есть у меня история про одного художника — Анатолий Буслов, слышал о таком? Много лет он в Минске осел, но Чернобыль, будто заноза, сидит в нем до сих пор. Представляешь? Всё тянет его назад, в ту деревеньку под Гомелем, где вся семья от радиации сгорела… Жутко, правда? Говорят, даже спустя годы он просыпался ночью от того, что руки сами тянутся к краскам — будто пытаются закрасить пустоту. А потом взял и рванул туда, на родину. Думал, наверное, увидит руины да тишину. Ан нет! Люди —