В подвалах бухарестской церкви Святого Ильи пахнет сыростью и гниющими досками. Раду, вампир с шрамом через левый глаз, собирает остатки клана: «Крысы сожрали последнюю овцу в порту. Люди заметят пропажу». Его дочь Елена, в потёртой кожаной куртке, протирает лезвие ножа тряпкой: «Договоримся с мясником на улице Липскань — ему нужны деньги, а не вопросы». Они спорят о старом зеркале с облупившейся рамой — артефакт показывает прошлые жизни, но Раду боится, что отражение выдаст убежище. Ночью
В трансильванской глуши, в полуразрушенной деревне Плохень, брат и сестра — Ион с рыжими вихрами и замшелой куртке и Ана, щуплая, с фотоаппаратом «Зенит» на шее — ищут пропавшего отца-археолога. В его хате находят карту с отметкой у шахты «Волчья пасть», где валяются обрывки писем на венгерском и пустая бутыль от *țuică*. Местный лесник Гаврил, хрипло смоля *Carpati*, шепчет: «Там, под землей, не люди воют…». Ночью, пробираясь через заросли ежевики, Ана натыкается на ржавую клетку с костями, а
Ох, помните те самые фильмы, от которых в детстве под одеяло прятались? Вот есть одна картина... даже название говорить не буду, а то опять всю ночь не усну. Такое ощущение, что режиссёр взял всё, что было жуткого в 90-х, смешал в блендере и вылил на экран. Эти скримеры из ниоткуда — ну вы же понимаете, о чём я! — заставят вас прыгнуть выше собственного роста. А грим у монстров? Да ладно, сейчас-то это выглядит как карнавальный костюм из дешёвого магазина, но тогда мне казалось, будто из