Харуто, студент-архитектор, каждое утро пересаживается с линии Тюо на Кэйохин в переполненном токийском метро. В кармане у него смятая фотография младшей сестры Юки, исчезнувшей после ночной смены в кондитерской *Himawari*. В кафе возле станции Сибуя официантка Ая, чьи пальцы вечно запачканы кофейной гущей, протягивает ему чек с надписью: *«Она спрашивала про старую больницу в Адати»*. На обратной стороне — детский рисунок фонаря с треснувшим стеклом. В заброшенном парке Хигаси-Синагава Харуто
Хикару, старшеклассник с аллергией на пыльцу, подрабатывает в цветочной лавке "У Фудзиты" после школы. Он вечно чихает, разгружая хризантемы, а хозяйка магазина, госпожа Накамура, ворчит: *"Если умрешь на гвоздиках — вычту из зарплаты за уборку"*. По соседству, в кафе "Мирай", Аой раскладывает пирожные с васильками из съедобных лепестков — её мама верит, что цветочная диета избавит дочь от заикания. Каждый четверг их пути пересекаются у станции Симокава: Хикару
Юта Дзой, 17 лет, каждое утро поправляет кимоно с потёртым поясом и засовывает в сумку священные свитки. Она работает экзорцистом в переулках Сибуи, где призраки цепляются к уличным фонарям. Её напарник Рю Нанакадзато, в потрёпанной косухе и с гаджетом в руке, вечно торчит у вендингового аппарата за углом. «Опять энергетик?» — бросает Юта, разворачивая карту с отметками мест одержимости. «Лучше, чем твои вонючие травы», — огрызается Рю, тыча пальцем в экран: «Сегодня — заброшенный онсэн на
Представляешь, 1945-й, война вроде кончилась, а им-то от этого легче? Застряли где-то на филиппинской глухомани — кучка японцев, брошенных своей же армией. Раненые, больные, еле на ногах держатся. А в госпитале, куда они ещё вчера надеялись попасть, им просто хлопнули дверью перед носом. Мол, кончились лекарства, еды нет… Да кто ж поверит-то? Просто списали со счетов, как бракованный патрон. Вот этот парень, Тамура — обычный рядовой, ему бы в госпитале лежать, перевязки менять. Но нет, судьба