Чиди, 22 года, втирает масло в цепь мопеда за лавкой в переулке Марувы. Рядом Эффе, её двоюродный брат, ковыряет отвёрткой в украденном аккумуляторе: «Опять эти йорубацы с рынка гонялись за мной. Думают, я их проклятые батарейки съем?» Из открытого окна над мастерской доносится запах жареной банановой кожуры и голос проповедника с радио — тот каждый вечер кричит про апокалипсис. На следующий день Чиди находит в кармане Эффе медный амулет с трещиной — он выпал при разборке аккумулятора. «Откуда
Амина копошилась на кухне, разогревая остатки супа из бамии. Зинеб, младшая, ворчала, что опоздает в колл-центр: «Эти твои *фуфу* вечно прилипают к кастрюле. Давай быстрее!» Они делили квартиру в ветхом доме возле рынка Икеджа — треснувшие стены, запах жареных бананов из окна. Деньги на аренду копили вместе: Амина торговала браслетами из бисера в киоске у автостанции, Зинеб обрабатывала жалобы клиентов с акцентом «под Бирмингем». Вечерами считали мелочь в жестяной коробке из-под печенья. В
Аханна, пятнадцатилетняя девушка из деревни Умуадиби, находит в старом баобабе сверток с браслетом, украшенным змеиной чешуей. Ее дядя, Обиора, хватает ее за руку: *«Это не игрушка. Это из святилища Нджуоку — верни, пока духи не проснулись»*. Но Аханна прячет артефакт под половицей хижины, где хранит письма от матери, умершей при родах. Ночью в деревню врываются люди в масках с выжженными на груди символами; они поджигают огороды с ямсом, требуя от вождя «вернуть то, что украли». Аханна,
Мбару, седой рыбак с шрамом на левой щеке, каждое утро чинил сети на пляже деревни Молоко, пока его внук Эфраим таскал ведра с анчоусами. «Смотри, тут дыра — щука уйдёт, как в тот раз у Сангавы», — ворчал старик, показывая на порванную сеть. В лачуге из гофрированного железа Амина, соседка-студентка, разбирала вяленую тилапию, споря с отцом: «Ты думаешь, эти документы о "развитии порта" вернут нам долги? Они хотят снести лодки!» Запах дыма от костра, где жарили плантаны, смешивался с
Ливай, худощавый курьер на потрёпанном мотоцикле Yamaha, каждый день объезжает пробки Лагоса, от рынка Икеджу до ветхих кварталов Аджероми. Его сестра Амина, студентка-медик, упрекает его за пропавшие из холодильника лепешки: «Опять голодный? Деньги на связь кончились, а ты как собака рыскаешь». На разбитой автостоянке за бензоколонкой Ливай находит в проколотом колесе конверт с пачкой найр и фотографией мэра. Его друг Оби, чинящий такси в гараже с запахом бензина и пальмового масла, щёлкает
Чиди, водитель потрепанного Peugeot 504 с отслоившейся краской на дверях, нашел рваный чемодан в багажнике после ночного рейса в районе Икеджи. Внутри — пачки наира, перетянутые резинками, и телефон с треснутым экраном. *"Кому это чертово везение?"* — пробормотал он, пряча сумку под сиденье, пока сосед по двору, мясник Уче, громко спорил с женой из-за просроченного счета за свет. Деньги Чиди начал тратить осторожно: купил лекарства матери в аптеке на улице Окума, но фармацевт,
Представь трущобы Лагоса, где воздух густой от отчаяния и надежды. Двое подростков, Амина и Чиди, связаны древней клятвой племени, которую сами не выбирали. Их предки заперли в них духи воинов, чтобы «защитить род», но парни просто хотят жить. Амина мечтает сбежать в Европу, учиться, а Чиди грезит боксом — его кумир Энтони Джошуа, ну ты понял. Но каждый раз, когда они пытаются вырваться, клятва душит их, будто невидимый удав. Иногда кажется, будто сама земля под ногами шепчет: «Останьтесь, вы