Нирмал Риши

В деревне Джавади, затерянной в Раджастане, 23-летний Арджун Шарма копает колодец под палящим солнцем. Его отец, Махеш, деревенский староста, кричит: «Брось эту глупость! Воды здесь нет 50 лет!» Арджун вытирает пот с лица, сжимая в кармане амулет с треснувшим омом, подарок слепой старухи, которая шептала: «Три камня под акацией — там твоя судьба». Ночью он откалывает киркой плиту у корней дерева, находя ржавую шкатулку с письмом на санскрите и картой храма Вишну. Утром, пока мать жарит папад на
Рави, щурясь от пыли, ковыряется в треснувшем шкафу за кабинетом химии. Находка — потрёпанный дневник 1998 года с пометкой «Аджай Шарма» — его покойного отца. Внутри — схемы тоннелей под школой и записи о краже медных труб подрядчиком Малхотрой. «Они до сих пор воруют, — бормочет Рави, вытирая пот со лба тряпичным платком, — поэтому воду в туалетах отключают». На перемене он тащит подругу Амишу в заброшенный сарай за полем для крикета: ржавые вентили, следы свежей сварки. «Нам нужны фото», —
Пуджа тайком ставит камеру в гостиной, заметив, как свекровь Мина подмешивает лишний перец в её тарелку. «Мамаджи, зачем вы испортили бирьяни?» — спрашивает она, держа в руке записи с ночной съёмки. Мина, не отрываясь от вышивки салфеток, бросает: «Старость любит острое. Или ты решила, что я не вижу твоих «игрушек» за диваном?» На следующий день Пуджа «случайно» оставляет телефон с включённым диктофоном в кухне, записывая, как Мина уговаривает соседку Шобху выдать замуж её младшего сына Раджа
В деревне Дхерагон, штат Гуджарат, Радж Мадхани с утра копает колодец в потрескавшейся земле, пока отец, Джагдиш, спорит с соседом Викрамом Шахом из-за границы участка. «Твой дед продал нам эту землю за три мешка риса, — кричит Викрам, швыряя пожелтевшую бумагу. — А ты теперь воду как царь делишь?» Радж вытирает пот тряпкой, завязанной на шее: «Если отдадим колодец, что будем пить через год? Коровы сдохнут, а ты будешь виноват». Тем временем его сестра Гаури в хижине из глины прячет учебник по
В Мумбаи, под рёв переполненных автобусов и запах кардамона из уличных ларьков, Прия мчится в колледж, роняя страницы конспекта по экономике. Её подруга Амиша, в заляпанном фартуке кафе «Chai Break», ворчит на клиента, требующего «меньше сахара» в масала-чае: «Сами бы попробовали варить в 40-градусную жару». Тем временем Радха, помогая отцу на ткацком рынке, торгуется со старухой из Гоа за цену шелкового сари: «300 рупий? Да это же ручная работа, посмотрите на узор!» Вечером, на крыше
Амиша, 28 лет, продавщица в лавке специй на переулке рядом с рынком Кроуфорд в Мумбаи, каждое утро развешивает пучки карри и куркумы на веревках под потолком. Её муж Раджеш, водитель автобуса, за завтраком молча ковыряет рис пальцами, пока она рассказывает про долги за аренду лавки. «Соседи опять спрашивают, когда дети появятся», — бросает он, вытирая руки об дхоти. Амиша отворачивается к окну, за которым уличный мальчишка поливает из шланга пыльные кастрюли. Через месяц Раджеш приводит домой
В деревне под Амритсаром Шиврадж, сын фермера Балраджа, пасёт коров и чинит старый трактор. Его отец десятилетием раньше пообещал другу-бизнесмену Сурджиту выдать сына за его дочь Адити, которая сейчас работает в Дели менеджером кофейни. Когда Сурджит привозит Адити в деревню для помолвки, Шиврадж прячется на крыше, ворча младшей сестре: «Она даже чапати не умеет печь, только тыкает в телефон». Адити, надев сикхский кара заставит отца, шепчет подруге: «Папаша думает, если я выйду за
Никки, в потёртой кофте с пятнами от чая, врывается в офис Заилдара на окраине Мумбаи. Она тычет пальцем в стол, заваленный бумагами из суда: «Тысячу раз говорила — эти земли отдадут под торговый центр, если мы не докажем, что бабушка оформила дарственную в 98-м». Заилдар, перебирая чётки из сандала, хмурится: «Документы искали в старом доме в Пуне — только крысы да пыль». На фоне гула моторикш за окном всплывает имя тёти Рукмини — та хранит железный сундук с метриками, но требует взамен долю в
Амиша, 27 лет, работает графическим дизайнером в Гургаоне, каждое утро начинается с чашки масала-чая и споров с матерью. «Ты уже как старая обувь на распродаже! — кричит мать, разбирая свадебные фотографии соседки. — Вон, Симран вышла за адвоката из Чандигарха!» Отец молча ковыряет вилкой паратху, избегая взглядов. По вечерам Амиша залипает в Instagram с подругой Прией, обсуждая бесконечные свадебные профили: «Смотри, этот пишет, что любит долгие прогулки… Точно зануда». На работе коллега
В старом доме в Ченнаи, обвешанном гирляндами из сушеного перца, живет Сарла — вдова, которая торгует самодельными *пакодами* на углу улицы. Ее старшая дочь, Мутху, мечтает уехать в Дели учиться на инженера, но прячет брошюры колледжа под матрас, боясь гнева матери. «Ты думаешь, я не вижу, как ты смотришь на его телефон?» — шипит Сарла, застукав Мутху в разговоре с соседским парнем Виджаем, который развозит газовые баллоны на ржавом велосипеде. Девушка стирает следы *бинди* со лба, пока мать
Арджун Сингх, упитанный инспектор из захолустного участка в Патиале, каждое утро начинал с попыток доить соседскую корову — якобы для «натурального завтрака», хотя молоко вечно проливалось мимо чашки. «Бхаи, дай хоть пол-литра, а то Равина джи опять застукает с пакетным!» — бурчал он соседу, вытирая руки о хаки-форму. Равина Каур, репортерша местного ТВ, снимала его провалы на старенький смартфон: «Ваши методы борьбы с преступностью — это как доить воздух?» — кричала она через забор, пока ее
Вот неформальный и эмоционально окрашенный пересказ сюжета, будто его рассказывает приятель за чашкой чая: «Слушай, представляешь, есть же такая индийская драма "Дворец бракосочетаний" — ну та, где сестры после смерти отца вляпались в полный ад семейных разборок. Вообще, я сначала думал: "Ну свадебное агентство, розовые сари, конфетти... скукота". Как же ошибался! Это ж не "Спокойной ночи, малыши", а настоящая эмоциональная бомба. Представь: три сестренки, которые
Лачи в рваном сари цвета горчицы таскает ведра с водой из колодца за хижиной, пока ее отец, Даршан, ругается с соседом из-за границы участка. «Твои козы опять сожрали мои баклажаны!» – орет Раджеш, размахивая мотыгой. Лачи закатывает глаза, поправляет медное ведро на голове. В это время Ланг в белой рубашке и потрепанных джинсах спорит с матерью в душной комнате с пластиковыми шторами: «Я не поеду в Мумбаи, тут земля деда пропадает». За окном гудит трактор, разнося пыль по высохшим полям.
Рави, парень лет двадцати, таскает мешки с рисом на рынке в деревне под Амритсаром. Его сестра Мира, в потёртом салавар-камизе, торгуется с бабушкой-соседкой за пакетик куркумы: «Двести рупий? Да вчера вы за сто отдавали!» По вечерам Рави чинит мотоцикл «Херо» в гараже из ржавых листов жести — копит на билет в Дели. Отец, Сантош, хрипит в гамаке после очередной попойки: «Уедешь — землю продадим подороже». Мира втихаря собирает документы в колледж, прячет их под матрасом с треснутыми пружинами.